Мама растила нас одна. Отец умер, когда мне исполнилось пять, а Лике – три. Я часто слышала, как мама плакала по нему: её лицо распухало, становилось влажным, морщины на лбу – глубокими. Она его до смерти любила.
– На кого ж ты меня покинул, Миколушка… Как же я девок-то одна подниму…
А потом я слышала, как мать говорила с ведуньей.
– Стал ко мне муж летать, матушка, говорит раз мне: «Нюра, айда чай пить, в конюшню сходим, поглядим». Я встала и пошла. Двери-то все закрыты, а он входит в избу, как живой человек. Спрашивает: «Тяжело тебе жить-то?», а я плачу. А давеча в двенадцать часов ночи явился. Прошел к столу и смотрит на меня. А потом: «Ты что уставилась? Не видишь, мужик голодный? Дай поесть!». А я говорю: «Вон чашка стоит, хлеб с молоком там остались», а он: «Ты встань, подойди да дай!». Я встала, пошла к печке. Стала щи из печи вынимать, да как ударюсь башкой-то. Вон какая шишка.
– Доконает ведь он тебя, убьет, ухлопает до смерти! Брось с ним говорить и не оплакивай, он сам и отстанет. А то плохо дело, заберет тебя с собой, тебе ещё девок растить надо. Крем тебе дам травяной. Намазывай шишку и спать ложись пораньше.
После беседы с Велеславой мама больше не плакала – как рукой сняло. Правда, говорить с нами она стала мало, всё больше с Бурой, кормилицей, нашей коровой. Только обедать звала и допоздна гулять запрещала, перед сном вместо сказок нам тайны поселка рассказывала.
– У женщин местных и тех, что сюда жить перешли, мужики померли. Оттого и нет здесь мужского населения. Заревели бабы, да накликали беду на наш посёлок. Вот и летают тут огненные змеи. Чтоб не случилось чего, поглядывает народ на туман лиловый: как только завидят его, по домам сразу бегут. И вы не шатайте по улицам до темна. Летун детей не трогает, а вы уже девки взрослые, вас это не касается.
– Мама, а кто такой «Летун»? – спросила Лика.
– Сам дьявол это, доченька. На светящееся огненное коромысло похож. Летит по воздуху и рассыпается искрами над крышей, в дом проникает через печную трубу. Принимает облик умершего, по которому баба горюет, появляется из тумана. Сидит рядом с женщиной, чай пьет, в бане парится, на гармошке играет. А она-то чахнет, чахнет, а потом в петлю или в баню до угара.
– А спастись как?
– Присматривать надо за той, кто шибко плачет, помогать, милая, и молиться.