– Октограмма, – кивнул я.
– Да, возможно. Этот человек в моём сне сделал лишь одно: поправил свою бабочку. И тут же я проснулся. Я лежал в луже крови, но на мне не было ни царапины, не говоря уже о дырке в голове. Я искренне не понимал, что происходит, и почему я жив. Сначала я подумал, что это всё лишь привиделось мне. Нечто вроде безумного сна. Но кровь на полу была вполне настоящей! Как такое вообще возможно объяснить? Что со мной произошло? За ответом я пошёл к своей убийце. До конца я не осознавал цель своих действий, но человек, которому привиделась своя собственная смерть и который проснулся от непонятного сна в луже крови, априори не способен на адекватные поступки. Я нашёл своего обидчика, толи в реальности, толи во сне застрелившего меня. По выражению его лица я сразу же понял, что сцена убийства не была сном. На лице моего бывшего друга появился ужас. Он будто бы увидел воскресшего мертвеца. Хотя, по сути так и было. «Как это возможно?», – кричал он от страха. Мой убийца погиб от сердечного приступа. Его сердце не выдержало такого удара. Страх – это опасная эмоция. И погиб мой злобный друг не только из-за страха перед живым мертвецом. Страх разоблачения царил в нём ещё до этой встречи со мной. А когда эти две боязни слились воедино, сердечная мышца не выдержала. Я понимаю, что всё это звучит нелепо и надуманно, но клянусь, что всё это правда.