Возвышаясь над суетой этих существ, я была, конечно, царицей, видела все, что они творят, мирила их между собой, судила, казнила и миловала.
Не знаю, любили ли они меня, но относились почтительно и с некоторым страхом. Да и я, по правде сказать, не испытывала к ним особо нежных чувств. Просто такая у меня была должность, такая работа.
Чему-то я тогда, в этих играх воображения, усердно училась. Не помню точно, когда закончилась эта игра.
Конек-Горбунок
Однажды папа повел меня на балет «Конек-Горбунок» по сказке Ершова. Было мне тогда года четыре. До сих пор вполне ясно помню некоторые эпизоды той постановки, костюмы персонажей и декорации, хотя музыки не помню совсем. А балетные движения актеров казались мне каким-то дурным кривляньем. Да, пожалуй, и сейчас, кажутся таковыми за очень редкими исключениями…
Сложности начались в финале, когда на сцене появились чудовищных размеров котлы, из которых валил пар. Почуяв, что эти кривляки сейчас начнут туда прыгать, я-маленькая, видимо, испытала какие-то очень острые и нехорошие чувства, которые, за давностью событий, не берусь описывать. Во всяком случае, доподлинно известно, что я молча сползла с бархатного сидения и без всяких объяснений направилась к выходу, энергично пробираясь в темноте между множеством больших и маленьких коленок. Папе ничего не оставалось, как последовать за мной, сгибаясь в три погибели и шепча на ходу извинения.
Будучи вполне послушным, как мне помнится, ребенком, я иногда оказывала решительное сопротивление внешнему миру. Такие ситуации потом повторялись много раз, и в них всегда было нечто общее: внезапность решения, уверенность в правильности этого решения, энергичность действий, полное игнорирование мнения окружающих, никаких угрызений совести после.
Музыка
В отношениях с музыкой были свои странности. Всегда завидовала маме и ее сестре – у обеих был абсолютный слух. Мама при этом хорошо пела, а тетя свистела и могла таким образом исполнить любое сочинение, отдавая предпочтение немецкой классике.
В школе начала регулярно ходить на концерты в московскую Консерваторию и Филармонию, куда были куплены абонементы. Много лет продолжала туда ходить уже безо всяких абонементов. Потом резко прекратила отношения с этими заведениями и перешла на музыкальные «консервы», тогда еще в виде пластинок.