– А ведь жить с таким Счастьем, это значит постоянно мыть посуду, стирать и страдать.
– Так что ж, я ничего, что ж такого, – отвечает Варя и краснеет еще больше, и опускает глаза.
– Дура ты, – говорит соседка. – Познакомь меня со своим Счастьем. Посмотрю хоть, что это такое.
Соседка приходит на следующий день, намазанная, нарядная, в короткой юбке. Варя накрывает стол, они пьют водку, закусывают, смеются. Соседка много шутит, строит Счастью глазки, придвигается к нему бедром с другой стороны. У Счастья раздуваются ноздри, как у быка, темнеют глаза, оно судорожно хихикает. Они продолжают пить водку, заигрывают друг с другом, у подруги съезжает бретелька лифчика и наполовину оголяет грудь. Она делает вид, что не замечает этого. На Варю она вовсе не смотрит.
Когда водка выпита, Счастье с соседкой выходят в парадное покурить. Варя убирает стол, моет посуду, заваривает чай. Через полчаса она замечает, что Счастья до сих пор нет. Она выходит в парадное, там тихо и пусто. Душа Вари трепещет в предчувствии неизбежного, она звонит в квартиру подруги. Дверь открывает ее Счастье, на нем ничего нет, только трусы.
– Короче, иди домой, я остаюсь здесь, – говорит оно и захлопывает дверь.
Варя стоит, не в силах пошевелиться. Тогда дверь открывается еще раз и появляется голова соседки.
– Что, словила? – говорит она. – Дурой ты была, дурой и осталась. Иди домой.
– Как же так, подруга? – спрашивает Варя. – Ведь у тебя мое Счастье.
– Дружба дружбой, а Счастье по раздельности. Проваливай уже, – и она исчезает за дверью.
Варя идет домой, садится на табурет, смотрит по сторонам. Она хочет увидеть Счастье, которого нет. Пальцы ее безвольно перебирают скатерть. Она наливает в чашку чаю и делает пару глотков. Потом вдруг бежит в туалет, к унитазу, и едва успевает, чтобы вырвать. Ее рвет от гадства этой жизни, от предательства ее Счастья, от коварства подруги, от одиночества, которое вдруг опять обрушилось на нее. Она рыдает в унитаз, и слезы ее мешаются с соплями и рвотой. И так она сидит долго, размазывая рукой блевотину по своему лицу, она боится встать, потому что не знает, что ей делать дальше.
Одинокая душа, когда ее предают, сгорает до тла, и в ней остается пепел.
Когда Варя встает, на улице брезжит рассвет. Движения ее безвольны, замедленны, кажется, она вот-вот упадет на пол. Лицо угрюмо, с нездоровым оттенком, на нем печать какого-то порочного безумия. Она отодвигает в сторону кухонный стол, дребезжат чайные чашки на расписных блюдцах; в утренних сумерках назойливо жужжит муха. Варя ставит под лампой табурет, достает из шуфлядки бельевую веревку и неумело скручивает из нее петлю. Становится на табурет и с трудом привязывает петлю к крюку на потолке.