Не хочется, правда, думать, во что превратилось лицо и кисти рук. Одна надежда – технологии будущего все быстро исправят, как случалось уже не один раз. Во время последнего боя с церковниками его потрепали так, что, будь дело в родном времени, врачи бы вряд ли помогли. Но вливание в бесчувственное тело местной панацеи – биоты и работа имплантированной системы поддержания жизнедеятельности сотворили чудо. Через две недели он прочно встал на ноги, а через месяц лишь пятна кожи без загара напоминали о пережитом. Даже шрамов не осталось.
Да хрен с ними, шрамами – лишь бы глаз сохранить.
Рядом пылал огонь, но никакого шума не издавал. А ведь должны ветки потрескивать. Мертвая тишина.
Мало того, что ослеп наполовину – еще и оглох.
– Космос. Я, похоже, ничего не слышу.
– Травма барабанных перепонок.
– Отлично… Я и вижу-то еле-еле. Боюсь, меня сейчас безрукий младенец легко скрутит.
– Как можно быстрее удались от этого места. Тебе надо переждать несколько дней, и система контролера полностью устранит повреждения.
– Быстро нельзя. Надо посмотреть, что с Давидом. А вдруг он живой?
– Этой вероятностью следует пренебречь, как близкой к нулю.
– Но ты сам говорил, что со своей орбиты мало что видишь.
– То, что мне удалось рассмотреть, в сочетании с информацией, полученной от тебя, позволяет сделать такой вывод.
Спорить с роботом, пусть даже столь продвинутым, – занятие неблагодарное. Тем более состояние Влада не располагало к длительным дискуссиям. Хоть боли практически не было, но охарактеризовать его можно было одним словом: хреновое. Почти что «хуже не придумаешь».
Первая попытка подняться завершилась неудачно – Влад рухнул в снег на стадии распрямления колен. Ноги предательски подогнулись, отказавшись совершить простейшую работу. Сплюнув соленую мерзость, заполнившую рот, он здоровой рукой ухватил кусок жердины, выпрямился с его помощью, уставился вдаль, за костер, ранее мешавший обзору. Где-то там еще несколько минут назад стояла шеренга сараев, а за ней укрывались жилые хижины охотничьего лагеря.
Ни сараев, ни хижин. Вал вздыбленной земли и оранжевые сполохи пламени над обломками, раскиданными на несколько гектаров. Из-за переменчивости огня и проблем со зрением постоянно мерещилось подозрительное движение, исчезавшее при попытке сфокусировать на нем взгляд или повороте головы. Очень хотелось открыть поврежденный глаз, чтобы хорошенько осмотреться. Разум понимал, что вряд ли глаз, из которого только что вытащили толстую щепку длиной с палец, в этом поможет, но инстинкт считал иначе.