Великан отчаянно взвыл. Испепеляющее пламя мигом сожгло его кожу, и жилы, и мускулы, и потроха. До жути уродливое, лицо его приобрело еще более жуткий вид: смертоносные силы лишили Малика губ и век, вскипевшие глаза лопнули, испарились, нижняя челюсть безжизненно пала на грудь.
Мучитель Ульдиссиана мешком рухнул на спину.
В тот же миг чары, удерживавшие Диомедова сына в плену, наконец-то рассеялись. К несчастью, при этом Ульдиссиан, изнуренный, измученный не только долгой борьбой, но и пытками Зоруна Цина, упал на каменный пол. Защититься он был не готов, а посему падение стоило ему изрядных ушибов и, что самое главное, потери сознания.
В чувство его привели чьи-то голоса… а может, всего один голос, снова и снова эхом отдающийся в голове. Перевернувшись на бок, Ульдиссиан оказался нос к носу с выворачивающим наизнанку желудок зрелищем – обгорелым трупом. Почерневшие пальцы руки мертвеца дрогнули, скрючились, и на миг Диомедову сыну показалось, будто Малик сумел уцелеть, однако тело тут же вновь замерло.