– Ты будешь это доедать? – послышался бархатистый низкий – до мурашек – голос. Я не поняла, откуда он исходит, но ответила, чуть не захлебнувшись чаем: «Нет, бери, если хочешь».
– Спасибо, – ответил сам Барри, а я все равно еле заметно улыбнулась, несмотря на то, что хотела скрыть небольшое счастье. Я как песик, который виляет хвостом, выражая таким образом свои добрые намерения, а потом гоняется за ним по кругу, чтобы догнать предателя и отомстить. Вот только у меня вместо хвоста уголки губ – такие же предатели.
У нас был небольшой столик, в отличие от других, и он шатался из стороны в сторону, когда парни били приборами по тарелке. Сидели в тесноте, да не в обиде. Я повернула голову, чтобы рассмотреть синюю, розовую, оранжевую, коричневую и белую формы, но выходило так, что мой конский хвост раз за разом влеплял пощечину жующему Брайану.
– Ну да, конечно, только твоих волос мне не хватало в этом аппетитном ужине. Ты теперь в соусе, дай вытру, – он взял салфетку и аккуратно провел ей по хвостику, в завершение щелкнув языком, – ну, так в любом случае лучше, чем было.
– Ты очень добр, – я заглянула в его темные глаза, напоминающие отцовские, и не увидела в них желание причинить вред, напротив. Под приглушенным неоновым светом они казались влажными, будто заплаканными, но я знала, что это оптический обман. Они светились от счастья, переливаясь глубоким цветом венге, переходящим в насыщенный фиолетовый, и выполняли челночный[5] бег от моих левого и правого глаз до самого носа и губ.
– Я знаю, – он кинул на стол использованную, скомканную салфетку и продолжил, улыбаясь, есть.
Вообще Брайан – удивительный персонаж. Мало того, что у него были очерченные скулы на прямоугольном лице и брутальная наружность, так он еще и высокий был и – зараза – удивительно привлекательный. Бриться начал, скорее всего, рано, потому что в свои семнадцать выглядел лет на двадцать пять. И ни я, ни кто-то еще не могли точно определить, когда он шутит, а когда говорит серьезные вещи, потому что к вечно веселому настроению прибавлялись приподнятые уголки губ и густые брови, которые ходили ходуном в любой непонятной ситуации. Театр по нему плачет.
– А куда Ройс делся?
– Уже соскучилась?
Я подпрыгнула на стуле, когда почувствовала теплое дыхание на шее.