– Рабыня врет! – презрительно выдохнул он. – Что взять с жалких, презренных рабов! Сколько ни оказывай им милости, они всегда предадут господина. Эта приживалка из Грозного у нас не задержится! Папа, выгони ее немедленно! Я приказываю!
– Почему ты людей называешь рабами? – скучающим голосом спросил отец.
– Я завоеватель мира – значит, все, кто на моей территории, принадлежат мне, как индейцы Северной Америки своим завоевателям… – охотно объяснил Христофор. – Хочу – милую, хочу – об скалу головой!
– Значит, как только ты понял, что твоя гнилая затея провалилась, ты сразу вытащил деньги из рукава?! – неожиданно разозлился Лев Арнольдович, вскочив на ноги и дохнув на нас алкогольными парами.
– Я верующий христианин! Я православный! – возразил на это Христофор. – Невежественная рабыня все врет!
– Ну-ка неси Библию, – потребовала я.
– Зачем это? – Глазки Христофора плутовато забегали.
– Сейчас ты положишь на нее правую руку и скажешь, что я воровка и взяла твои деньги.
От неожиданности предложения Христофором овладел панический страх.
– Неси-ка Библию, сынок, – повторил за мной Лев Арнольдович. – Она лежит у иконостаса в гостиной.
– Нет! – Христофор резко отшатнулся от нас.
– Почему вдруг «нет»?! – раздраженно спросил отец. – Ты прочитаешь молитву, как в церкви, положишь руку на Библию и скажешь, что говоришь правду, а Полина лжет.
– А что мне за это будет? – Христофор побледнел.
– Если ты солжешь на Священной книге, то Бог покарает тебя. Бог все видит. Он отправляет грешников после смерти в ад, где их ждут черти. А некоторыми особо отличившимися мерзавцами черти занимаются уже при жизни, – поучительно сказала я.
– Меня – в ад?! Черти ждут?! – Христофор судорожно вздохнул.
– Сейчас же пошел и принес Библию! – потребовал отец.
– Папенька, миленький, я больше не буду… – жалобно заскулил Христофор.
– Неси Библию! Я приказываю! – грозно повторил Лев Арнольдович.
– Клясться на Библии – грех! – заплакал Христофор.
– А оговаривать людей – не грех?! – вкрадчиво спросила я.
На это он промолчал.
– Немедленно извинись за свое поведение перед Полиной, – приказал Лев Арнольдович, подбирая газетные клочки с пола.
– Извиняться перед рабы… перед прислугой?! Перед нянькой?! За шутку?! Это была шутка! Ты, папенька, что, совсем дурак?! А если я маменьке пожалуюсь?! Я что хочу, то и делаю! – вернулся к изначальной позиции Христофор.