– Привет, – очень тихо наконец-то произнес кому-то Силов. – Бери ручку и пиши…
Виктор отодвинул от себя как можно дальше руку с телефоном и повернулся с затихшему рогоносцу:
– Адрес…
Николай сказал адрес, Силов повторил…
– Сейчас скину фотографию… Вариант В – сроков нет, как сможешь… Ну, как знаешь… Хорошо, я посмотрю сам… Пока.
Виктор легко улыбался и смотрел на Николая, как на ребенка, который мило проштрафился. Тот ждал команды или какого-то решения.
– Деньги свои забери, и поехали…
– Куда?
– К твоему мужику…Ты расплатился?
– Давно уже, как пересел к тебе… к вам, извините.
Силов отметил это «к вам», его просто распирало от игры, которую он затеял сам для себя. Положив свою тысячу под недопитую бутылку коньяка, игрок и его зритель вышли. Виктор закурил и направился к театру. Николай поплелся за ним. Силов шел героем, он был собран, спокоен и внутренне парил над прежней своей жизнью. У урны, на которой он приходил в себя, притормозил и чему-то улыбнулся своему: «Ни фига себе, куда дошел!»
Театр стоял на островке-пустыре и напоминал своими угрожающими формами на фоне черного неба банно-прачечный комбинат. Ни одного окна не светилось – всего лишь мрачный склеп для всех попыток произвести на свет музыку, которой гордится человечество. На театр Силов смотрел без всякого трепета или переживания…
Мужчины подошли к нескольким автомобилям, которые пристроились на ночь у театра:
– Правый руль, садись с той стороны, – Виктор щелкнул сигнализацией – фары одобрительно мигнули со всех сторон.
– Ты же выпил, Виктор Силов. – Николай не решался садиться к пьяному водителю.
– А мы медленно поедем и нарушать не будем, садись.
Николай жертвенно сел.
Действительно, ехали не быстро, но уверенно. Район был известен под названием «Живые и мертвые». Еще в советское время там находился один на весь город магазин, где отоваривали по справкам из загса – на свадьбу или на похороны.
Силов протрезвел уже давно и теперь вел машину по навигатору, спокойно стряхивая пепел в приоткрытое окно. Ехали молча – киллер-шулер был очарован своей игрой, Николай же не мог вымолвить ни одного слова. У группы домов, которые при всем уходе жильцов и зелени вокруг все-таки оставались хрущевками – милыми, родными и отвратительными хрущевками, – машина остановилась, и Силов выключил все опознавательные знаки. Что делать дальше, он не знал, но заканчивать так просто начатую игру ему не хотелось.