– Ах, Кнульп, что тут говорить. Сам слышишь, как гомонят ребятишки за стеной. Их теперь пятеро. Вот и сидишь до глубокой ночи, пуп надрываешь, а концы с концами никак не сведешь. А ты вот по-прежнему гуляешь!
– Ошибаешься, старина. Четыре-пять недель я пролежал в Нойштадте в больнице, а они без особой нужды никого не держат, да никто без особой нужды там и не замешкается. Пути Господни неисповедимы, друг Шлоттербек.
– Ах, оставь ты эти присловья!
– Где ж твое благочестие, а? Я вот как раз тоже хочу стать благочестивым, потому и пришел к тебе. Как насчет этого, старый домосед?
– Оставь ты меня в покое с благочестием! В больнице, говоришь, лежал? Что ж, сочувствую.
– Не надо, все уж миновало. А теперь расскажи-ка: как оно обстоит с Книгой Сираха[4] и с Откровением? Знаешь, в больнице у меня и время было, и Библия, я почти все прочел и теперь беседовать мне куда сподручнее. Прелюбопытная книга, Библия-то.
– Тут ты прав. Прелюбопытная и наполовину не иначе как лживая, потому что одно с другим не сходится. Ты, поди, лучше разбираешься, ведь когда-то учился в латинской школе.
– Оттуда я мало что помню.
– Понимаешь, Кнульп… – Портной сплюнул в открытое окно и во все глаза, с ожесточенным выражением на лице проследил за плевком. – Понимаешь, Кнульп, толку от благочестия никакого. Ни на грош, и мне на него начхать, вот что я тебе скажу. Начхать!
Странник задумчиво посмотрел на него.
– Так-так. Тут ты хватил через край, старина. По-моему, в Библии записаны вполне разумные вещи.
– Да, а пролистай чуть дальше, непременно обнаружишь прямо противоположное. Нет, я с этим покончил, и точка.
Кнульп встал, взял в руки утюг.
– Подбрось парочку угольков, – попросил он портного.
– Зачем?
– Жилетку хочу подгладить, знаешь ли, да и шляпе не повредит, после стольких дождей.
– Вечный франт! – несколько раздраженно воскликнул Шлоттербек. – И зачем тебе ходить этаким графом, коли ты всего-навсего нищеброд?
Кнульп спокойно усмехнулся:
– Так лучше выглядишь, и мне доставляет радость, и коли не желаешь ты сделать доброе дело из благочестия, то просто услужи старому приятелю, ладно?
Портной вышел за дверь и вскоре вернулся с горячим утюгом.
– Вот и хорошо, – похвалил Кнульп, – большое спасибо!
Он начал осторожно разглаживать поля своей фетровой шляпы, а поскольку был в этом не так ловок, как в шитье, приятель забрал у него утюг и взялся за дело сам.