– Пречистая блудница! – воскликнул, прервав его, Шоукомб. – То есть он еще ни разу не был с девкой?
– Ну… как я уже сказал, его жизненный опыт доселе не…
– Чего уж там, давайте без экивоков! Он гребаный девственник, вы к этому ведете?
– Мне кажется, одно из слов в вашем определении вступает в некоторое противоречие с другим, но в целом… да, сэр, именно это я имел в виду.
Шоукомб изумленно присвистнул, а взгляд, которым он окинул Мэтью, заставил молодого человека залиться краской.
– Мне еще не попадались юнцы вроде тебя, сынок. Даже не слыхивал о таких, разрази меня гром, коли вру! Сколько ж тебе лет?
– Мне… двадцать, – пробормотал Мэтью. Его лицо буквально пылало.
– Двадцать лет – и ни единой киски на счету? Да как у тебя яйца не полопались?
– Кстати, не мешало бы уточнить и возраст девушки, – сказал Вудворд. – Должно быть, ей нет еще и пятнадцати?
– А который у нас нынче год?
– Тысяча шестьсот девяносто девятый.
Шоукомб начал считать в уме, загибая пальцы. Между тем Мод принесла деревянное блюдо с ломтями бурого кукурузного хлеба и тотчас удалилась. Трактирщик, похоже, был не в ладах с арифметикой: запутавшись в подсчетах, он опустил руку и с ухмылкой сказал Вудворду:
– Да чего там, она уже всяко поспела: сочная, как инжирный пудинг.
Тут Мэтью потянулся за «змеиным укусом» и сделал большой – чтоб не сказать жадный – глоток.
– Как бы то ни было, – сказал Вудворд, – мы оба отклоняем ваше приглашение.
Он взял свою ложку и погрузил ее в жидковатое варево.
– А я вас и не приглашал никуда. Просто предложил сделку. – Шоукомб глотнул еще рома и тоже приступил к еде.
– Дичайшая вещь из всех мною слышанных! – бубнил он с полным ртом, из уголков которого стекал соус. – Сам я вовсю драл девок уже в двенадцать лет.
– Одноглаз… – подал голос Мэтью, давно хотевший об этом спросить, тем более что данный вопрос не хуже любого другого годился для того, чтобы отвлечь Шоукомба от щекотливой темы.
– Чаво?
– Ранее вы упомянули какого-то Одноглаза. – Мэтью макнул кусок хлеба в соус и начал его жевать. Хлеб сильно отдавал гарью, перебивавшей вкус кукурузы, но бурда оказалась вполне съедобной. – Кто это?
– Это всем зверюгам зверюга. – Шоукомб поднес миску ко рту и отпил через край. – На дыбах футов семь, а то и все восемь будет. Черный, как шерсть под хвостом у Дьявола. Один глаз ему выбило индейской стрелой, да разве ж одной стрелой такого завалишь? Нет уж, сэр! Оттого он, как говорят, токо стал яриться пуще прежнего. Яриться и кровожадничать. Запросто может содрать с человека лицо и слопать его мозги на завтрак.