– Нет, но я его опекаю.
– С каких это пор двадцатилетним мужчинам нужна чья-то опека?
– В этом мире полно волков, мистер Шоукомб, – сказал Вудворд, многозначительно поднимая брови. – И молодой человек должен быть очень осторожен, чтобы не стать их жертвой.
– По мне, так уж лучше волчья стая, чем заунывное нытье святош, – заявил трактирщик. – Сожрать они тебя, быть может, не сожрут, но со скуки подохнешь беспременно.
Образ волков, терзающих человеческую плоть, напомнил Мэтью об еще одной загадке. Он подвинул свою миску к трактирщику и начал:
– Две недели назад из Чарльз-Тауна в Фаунт-Ройал отправился другой мировой судья. Его звали Тимон Кингсбери. Он к вам не заглядывал?
– Не-а, такого здесь не было, – ответил Шоукомб, не прекращая жевать.
– В Фаунт-Ройал он не прибыл, – продолжил Мэтью. – Скорее всего, он остановился бы здесь, если только…
– Может, он просто не добрался досюда, – прервал его Шоукомб. – Мог схлопотать дубиной по башке от лихих ребят, что озоруют на большой дороге всего-то в лиге от Чарльз-Тауна. Или им закусил Одноглаз. В этих краях одинокий путник всегда, почитай, играет с адским огнем.
Мэтью обдумал эти слова под шум ливня, сотрясающего крышу. Вода с потолка уже не капала, а бежала ручейками; лужи на полу разрастались.
– А ведь я не говорил, что он ехал без сопровождения, – произнес наконец Мэтью.
В работе челюстей Шоукомба случился небольшой сбой.
– Но вы назвали только одно имя, разве не так?
– Да. Но я мог просто обойти упоминанием его секретаря.
– Да какого черта?! – Шоукомб с громким стуком опустил миску на стол. – Один он был иль нет, что это меняет?
– Он был один, – спокойно сказал Мэтью. – Его секретарь заболел в ночь накануне поездки. – Он задержал взгляд на горящей свече, на черных витках дыма над оранжевым язычком пламени. – Хотя, не думаю, что это так уж важно.
– Вот и я о том же. – Шоукомб сердито взглянул на Вудворда. – Он ко всем так пристает с вопросами?
– Он очень любознательный юноша, – ответил судья. – И голова у него светлая.
– Ишь ты… – Шоукомб вновь повернулся к Мэтью, у которого возникло отчетливое и крайне неприятное ощущение, будто на него уставился раструб заряженного мушкетона со взведенным курком. – Тока гляди, чтобы тебя, такого светлого, кто-нибудь не притушил ненароком.
Еще несколько долгих секунд Шоукомб пронзал его взглядом, а затем налег на еду, отодвинутую молодым человеком.