– Мэриэн Сэвидж мне все рассказывала, – возразила Большая Барбара, – но она никогда ни слова не проронила о втыкании ножей в мертвецов. Я бы такое запомнила.
– Давай поведай нам, – голос Люкера звучал нетерпеливо, несмотря на его расслабленную позу.
– Принеси мне выпить, Люкер, и я расскажу вам то, что услышала от Одессы. И когда вы всё узнаете, не смейте упоминать об этом при Дофине, понятно? Ему не нравилось это делать, он не хотел вонзать нож в грудь Мэриэн.
– Меня надо было попросить! – сказал Люкер.
В клетке закричал Нэйлз.
– Ненавижу эту птицу, – устало сказала Ли.
Люкер ушел за выпивкой, вернулся уже с Одессой.
– Ты хочешь убедиться, что она рассказывает все правильно? – спросил Люкер через плечо, и та кивнула.
Перебирая вверх-вниз костлявыми черными пальцами по стакану с чаем, Одесса уселась в дальнем углу стола, где Индия вплотную склонилась над блокнотом с миллиметровой бумагой.
Ли оглядела всех с серьезным выражением лица.
– Одесса, ты же прервешь меня, если я скажу что-нибудь неправильно, да?
– Да, мэм, разумеется, – ответила Одесса, закрепив сделку глотком чая.
– Что ж, – начала Ли, – мы все знаем, как давно Сэвиджи живут в Мобиле…
– С тех самых пор, как появился Мобил, – подхватила Большая Барбара. – Они были французами. Французы первые сюда пришли – после испанцев. Первоначально они звались Соваж. – Это маленькое отступление было сделано для Индии, которая закивала над своим альбомом.
– Так вот, примерно в то время – примерно двести пятьдесят лет назад – Мобилом управляли французы, и Сэвиджи уже тогда имели вес. Губернатором всей французской области был Сэвидж, и у него была дочь, не знаю ее имени, может, ты знаешь, Одесса?
Одесса покачала головой.
– Итак, эта дочь умерла при родах. Ребенок тоже умер, и их похоронили в семейном мавзолее. Не в этом, в котором мы сегодня хоронили Мэриэн, тот был до него, и его больше нет. В общем, на следующий год умер ее муж, и они снова открыли мавзолей.
Она сделала паузу.
– И вы знаете, что там нашли? – подсказала Одесса.
Никто не имел ни малейшего представления.
– Оказалось, что они похоронили эту девушку заживо, – сказала Ли. – Она очнулась в гробу, сдвинула крышку и кричала, и кричала, но никто не слышал, и она ссадила себе руки, пытаясь открыть дверь, но так и не смогла, а еще ей нечего было есть, так что она съела своего мертвого ребенка. А когда она ела ребенка, складывала его кости в углу и затем накрыла их его одеждой. А потом умерла от голода, вот что нашли, когда открыли мавзолей.