– Schokolade , – улыбнулся немец, протягивая мне кусочек толстого… чего-то.
Я быстренько спрятала это за щеку. Это… это он сказал «шоколоде». Как же я просмотрела, когда немец доставал шоколад из коробочки? А я бы и не узнала, что это за непривычное чудо тает у меня за щекой и пахнет, и растекается невозможной сладостью по всему рту. Уже невозможно удержать ее за щекой, придется глотать, а жалко.… Все, ничего не осталось и губы тщательно облизаны.
Теперь бы мне ту коробочку… Я тянула к ней руку, отвернувшись от нее, как будто мне она совсем не нужна,… Но далеко. Легла животом на стол и вот рука уже на коробочке. Не смотрит немец, не видит, что игрушка совсем близко. И вот я уже поглаживаю ее, придвигаю, отодвигаю подальше. Если бы эта игрушечная коробочка стала моей! Такой красоты нет ни у кого!
И вдруг! Немец понял меня и спокойно придвинул эту ценность прямо к моей руке. В моих глазах сиял несмелый вопрос:
– Это, правда… мне?
Он улыбнулся. Я мигом сползла с колен отца. А куда бежать? В огород! Там спряталась между чахлых степных растений и уткнулась всем лицом в приобретенное счастье. Ка-а-к пахнет, как вкусно пахнет. Долго не решаюсь открыть коробочку, может там еще остался, как его… шоколаде? Нет, внутри пусто… Я надышалась, налюбовалась своим приобретением и выползла из под кустиков, когда со двора уже перестали звать меня, и встревоженные голоса звучали на огороде. Хорошо, что это Миля и Люся, они не отберут мою игрушку.
– Ты чего молчишь!?
– Шо… шоколаде ела…
– Где? Под кустами? – смеются сестры.
– Правда, правда, немец тот давал, что с отцом сидит.
– Так что, у тебя еще есть? – смотрят они на мои руки.
– Нет. И коробочка была уже пустая, когда немец дал мне шо…
– Шиколад, – подсказывает Люся.
Но я помню, как кругло произносил это слово немец и поправляю ее: "шоколаде".
Разворачиваю подол платья и протягиваю на обозрение свой подарок. Сестры ее разглядывают, нюхают, а я тороплю их, тяну вверх руки.
– "Шоколаде", – передразнивает меня Миля. Они с Люсей смеются и называют еще одно незнакомое слово. Несколько дней я дышала вкусным запахом, пока дети не утащили мою ценность.
Лет через 20 я закричала не своим голосом:
– Саша, чем это пахнет?
Воткнула нос в его пачку, каких-то иностранных папирос.
– Так эта коробочка всего лишь от этой гадости, от папирос?!