Томас размеренно выдыхает, контролируя закипающую злость. Из последних сил прикидывается воспитанным мальчиком. Самоконтроль – его слабая сторона. А очень тяжело держать себя в руках, когда перед тобой сидит буквально последняя университетская девственница, которая к тому же может пустить интересные слухи о тебе.
– Мы вместе ходим на историю. – Томас ёрзает на месте, не зная, как подступиться, предчувствуя своё поражение.
– Я знаю! – заправляю волосы за ухо, и переключаю внимание на нарушителя моей затворнической жизни. Хард нервно сглатывает. От напряжения и отсутствия видимых результатов на лбу проступает испарина. Том облизывает губы и спешно вытирает пот ладонью, надеясь сохранить образ парня, который получает всё и всегда. Я с абсолютной невозмутимостью продолжаю хрустеть яблоком и ловить дикий кайф от перекошенной рожи Харда всякий раз, как я вульгарно откусываю новый кусочек.
– Еще мы сталкиваемся в коридоре и в библиотеке, – откладываю яблоко и вооружаюсь карандашом, стуча кончиком по верхней губе, а потом лениво покусываю, без интереса наблюдая как самообладание сходит с лица Томаса и сменяется легким, непонятным и новым видом возбуждения, когда от примитивных и наивных заигрываний неугодной тебе девушки что-то явно сжимается внутри и приятно постукивает. Впервые в жизни Хард находится в моей власти, и я ничего для этого не делаю. Ничего из того, к чему привык этот подонок.
– Да, грубо вышло, – он облизывает губы, а испуганные глазенки суетливо бегают из стороны в сторону.
– Ты не умеешь извиняться, да, Хард? – кладу карандаш между книжных страниц и закрываю учебник.
– Не было необходимости.
Огрызок оставляю на столе. В случае неприятных слов Тома в мой адрес, я швырну его брюнету в лицо и опозорю перед всеми второй раз за день. Давай Хард, скажи что-нибудь гадкое! Дай мне повод!
Взгляд Томаса твердеет, и каждая мышцы тела выдает его напряжение, показывая, что он не собирается проигрывать какой-то выскочке, ничего не знающей об удовольствиях, что она обязана доставить ему.
– Ну чего ты хочешь, Хард? – закрываю тетради и складываю их в рюкзак вместе с недоеденным перекусом. Учиться не так интересно и завораживающе, как вести беседу с этим говнюком и делать вид, что ты не удивлена такому внезапному вниманию к своему существованию. – Резкое проявление интереса к моей персоне означает, что тебе от меня что-то нужно, но пристальное наблюдение твоих друзей за нашей беседой и перешёптывания означают, что вы поспорили, – челюсть Харда встречается со столом, и он хлопает ресницами, как глупый и неопытный мальчишка, позабывший, что делать с девушкой в постели, – а я трофей, который нужно завоевать! Ну так вот, – вешаю рюкзак на плечо, встаю, облокачиваюсь на стол и с тихой яростью цежу, – иди на хер, Хард! – достаточно громко, чтобы друзья брюнета расслышали каждое слово, захлопав зенками так же ошалело, как их недоделанный дружок. И совершенно не важно, что несколько секунд назад я сидела и вслушивалась в шокирующую информацию, четко понимая, что приму участие в любом безобразии, предложенном Хардом. Проблема лишь в том, что такие, как он, никогда не просят – они приходят и берут.