Доктор Захарьин. Pro et contra - страница 10
1.5. Офтальмолог и хирург П.Ф. Филатов.
Воспоминания доктора Филатова вызывали тем не менее какое-то недоумение. В самом деле, почему престарелая мать профессора Захарьина прозябала в постыдной нужде, в то время как её сын держал сотни тысяч рублей в акциях Рязанской железной дороги? не сохранились ли в необъятной памяти профессора какие-то неизжитые детские обиды? не чувствовал ли он себя ущемлённым, оттого что вырос не в родовом поместье, а в каком-то захудалом поселении с малопривлекательным названием? не стеснялся ли он своих незадачливых провинциальных родителей? Или не мог простить отцу распродажи наследственных владений, а матери – её еврейского происхождения. И если уж он не воздавал должное ни отцу, ни матери, то кого же из своих многочисленных родственников ценил и почитал безоговорочно? Вот на этот вопрос ответил сам Захарьин в 1853 году, написав в своей диссертации посвящение:
«Родиону Григорьевичу Гейману, Ординарному Профессору Химии, Члену Мануфактурного Совета, Действительному Статскому Советнику, Кавалеру и Члену разных учёных обществ русских и иностранных, высокоуважаемому дяде в знак искренней любви и истинной благодарности».
II. Первые достижения
Я не волшебник, я ещё только учусь…
Евгений Шварц. «Золушка»
В августе 1847 года Захарьина зачислили на первый курс медицинского факультета Московского университета. К тому времени «золотой век» попечительства графа Строганова приблизился к неизбежному концу. Уже 25 ноября 1847 года либерального графа сменил его недавний помощник – казённый педант Голохвастов.
Через год революционная ситуация в Европе побудила российские власти срочно ввести в действие новые инструкции о порядке обучения и усилении надзора за учащимися, отменить преподавание ряда гуманитарных дисциплин, в том числе государственного права других стран, возложить на профессоров богословия чтение лекций по логике и психологии, а заодно повысить плату за высшее образование. Министр народного просвещения даже изготовил для императора специальный доклад о вредоносных последствиях изучения философии и для студентов, и для всей державы. Российское просвещение, которое нуждалось ещё, как писал Соловьёв, в тепличных условиях, «вынесенное на мороз, свернулось». В сановных кругах принялись негромко обсуждать умело запущенные в общество слухи о целесообразности закрытия университетов – рассадников вольнодумства и потенциальной крамолы. На всякий случай в 1849 году профессуру обязали заранее готовить подробные программы лекций для предварительного рассмотрения их начальством. Вплоть до 1855 года над университетской жизнью нависли «тяжёлые сумерки» последнего периода царствования Николая I – «времени покоя и тишины, покоя мертвенного и тишины кладбищенской», когда всякую живую мысль считали преступной, а самую умеренную жалобу – бунтом.