Ректор замолчала, прикусив губу. В небольшом зале повисла мертвая тишина. Слова айари прибили нас. В груди начало сильно печь, и слезы сами собой навернулись на глаза. Я боялась смотреть на потерянные лица своих сокурсников, и мой взгляд устремился к большому окну, за которым был виден угол учебного корпуса. Новость об убийстве наставника повергла нас в шок, может, именно по этой причине все молчали, просто не могли поверить в эту жестокую истину, не могли переварить и принять саму мысль об этом. Она будто застопорилась в мозгу, образовав некую пустоту, которую постепенно заполнила боль. Первой не выдержала Челис. Сначала мы услышали ее невнятное бормотание, что-то вроде: «как же так», «а как же мы» и в конце совсем неразборчивые слова, которые постепенно перешли во всхлипывания, а затем в рев. Девушка зажала рот рукой, вскочила на ноги и выбежала вон. Громкий стук, с каким закрылась дверь, выдернул нас из оцепенения, и мы набросились на ректора с вопросами.
Айари Шармейн не успевала отвечать, она просто растерялась под нашим натиском и неожиданно разрыдалась, уронив голову на скрещенные руки. Никогда нам еще не приходилось видеть главу Академии в таком состоянии. Ревели все, кроме немногочисленных парней в нашей группе, но и они выглядели не самым лучшим образом. Неван кусал губы и барабанил пальцами по столешнице, а его растерянный взгляд блуждал по комнате. Ролланд побледнел, вскочил на ноги и начал расхаживать из стороны в сторону, а его кузен Оррин откинулся на спинку кресла и прикрыл лицо рукой. Девчонки же рыдали, не скрывая своих истинных чувств. За семь лет наставник стал нам родным человеком. Да что там говорить, он заменил нам родителей! Нянчился с нами с первого курса, знал о нас столько же, сколько и родственники, а иногда даже больше. Он научил нас всему, пусть порой был строг, на то он и учитель. Мы любили своего наставника, а он нас. Теперь вдруг нам говорят, что его нет. Как дальше? Что делать? Кто доучит нас? Мир просто рухнул, исчезли его краски, оставив после себя горечь невосполнимой утраты. Я это уже проходила, когда отец приехал за мной в разгар сессии еще на втором курсе и сообщил, что мама погибла. Тогда мне казалось, я умру сама. Не умерла, но рана от потери родного человека так и не зажила до конца, по этой лишь причине стараюсь не вспоминать тот страшный год, ведь отцу пришлось куда хуже, и пытаюсь не говорить о ней. Я боялась, что он сойдет с ума от горя. Не знаю, как общими усилиями родственников удалось вытащить отца из той пучины отчаяния, в которую он медленно погружался. Это было страшно. Наверное, случилось чудо. Отец переболел, вернулся к своей службе, только тоска из сердца никуда не делась, она тревожит его по нынешний день. Я это вижу, но сделать, увы, ничего не могу, а заводить с отцом разговор о женщинах не решаюсь, хотя в какой-то мере понимаю, что он еще молод и мог бы жениться повторно. Дочь его уже выросла и обижаться не станет, если лорд Бриэм приведет в дом женщину. Но… как бы мы ни были близки, все равно остается между нами какая-то недосказанность. Мы боимся лишний раз ранить друг друга, вот и держим свои мысли и чувства глубоко внутри, не показывая, когда нам плохо, грустно или тревожно. Своими переживаниями я могу поделиться только с бабушкой, и она, как может, поддерживает просто добрым словом, а где-то и дельным советом.