Возвращаясь к первым «боевым» действиям, скажу, что «реальные армейцы» учили нас таким азам, как, например, наматывание портянок. Это описуемо, но незабываемо. Юра Плыга, одессит, десантура. Удивительная речь, такую сейчас не услышишь. Даже в фильме про Гоцмана, даже в исполнении Машкова. В фильмах вообще говорят как-то по-жванецки: звучит умно, а выглядит театрально. Зато Юра говорил на родном языке:
– Так, слоны, портянки наматываются на ногху, поутаряю, на но-гху, – в русском языке нет такой буквы Г, чтобы ее мог произнести Юра). – Показываю только два разА. И запомните, слоны, Одесса произносится как «Адеса». Не дай боже, услышу другхое, например, Одэсса. Ясно, слоны? Да какого ты тут намастырил?
О портянках. Я был почти уверен, что умею их наматывать (про портянки «одевать» не говорят). Отец учил пару раз. Правда, в тот единственный случай, когда такой навык мог пригодиться, мне бы это просто не помогло. Решение, в чем идти в поход к пещере Чудесница, принимал папа, а что надеть на ноги – мама. В носках ведь теплей. Итог – незабываемая прогулка километров двадцать в один конец в папиных кирзачах, в которых он в основном ходил на субботник. В них он ходил редко, поэтому сапоги были жесткие. В результате первые мозоли пузырями – первые звоночки.
Научились. Сперва с ногой на полу наматывали, а потом и на весу, поскольку в палатке, куда ноги ни поставишь, кругом лицо соседа. Человек всему учится, темп только разный, да мотивы отличаются. В армии особенно – там от нежелания до принуждения далеко ходить не надо.
Со временем ноги обрели устойчивые жесткие контуры, а волосы на голени пропали, как после лазерной эпиляции. В повседневной жизни наматывание портянок как навык деградировало, но первый урок запомнился и полюбился как история. Особенно с таким учителем. Сложно передать колорит и логику этого классного персонажа, но, что удивительно, в речи Юры как-то не находилось места матерным выражениям. Он олицетворял собой совесть и одновременно ходячее чувство юмора. За таким добродушием как-то легче идется на уборку снега. Такие люди не могут быть злыми и неблагодарными.
Однажды, когда отменили урок у нашего взвода, мы пришли в казарму. Чтобы жизнь не проходила зря, кто-то предложил немного пошутить над другим взводом (кубрик был рассчитан на два взвода и представлял собой вытянутое помещение с четырьмя рядами кроватей, разделенными «взлетной полосой» надвое). Идея созрела как-то сама собой, на себя эту ответственность не возьму. Решили подписать Юре Плыге все вещи – «Ему же будет приятно». В результате, когда Плыга вернулся со своим взводом в расположение, увидел табличку на кровати «кроватка Юрика», снял обувь (это первым делом) и нашел «тапочки Юрика». Глянул на подушку, и вот она – «подушечка Юрика».