Антипоэзия. Стиходелии разных лет - страница 15

Шрифт

Интервал

Святые юродствовали, куражились, кидали в него хлебным мякишем.

Немо взирали портреты с фальшивых купюр из картонных коробок.

И вот, ещё одно холодное утро приникло к окну

Глазами, вращающимися под захлопнутыми наглухо вéками.

Вальс идиотов вокруг стола – это танец без тел.

Отпечатки грязных ботинок на сетчатке глаз – опечатки потёртых татуировок.

Рассвет складывает волосатые фаланги пальцев для удара в поддых.

Ещё одно холодное утро вздымает крылья над человеками.

[2]

Иероглиф твоего лица расползается по белому шёлку историей династии Цин.

Твой змеиный язык извращён дегустацией марочных вин.

Ноги трачены плесенью чёрных колготок

И белый, как снег, эпидермий фальшивой невинностью кроток.

Руки связаны за спиной, кляп во рту, взгляд твой мóлит о плети.

Я войду в твою спальню в кожаной маске повелителя смерти.

И я подарю тебе несколько тысяч судорог до наступленья ещё одного холодного ýтра.

Кровь из твоего разбитого рта будет течь медленно и величественно, как река Брахмапутра.

[3]

Солнце белеет смутно

Из-под двери приоткрытой.

Смирно благодарим Создателя.

Ещё одно холодное утро

Добивает бейсбольной битой

Агента, прикинувшегося покупателем.

[4]

Абсолютная истина залегла безголовой селёдкой в подсолнечном масле

На столе в кухне, поигрывая жирной тушкой в ядерном солнце холодного утра.

А мы, словно кошки, оголодавшие на колбасных очистках и прóлитом на пол кефире

Ходили вокруг да около с вытаращенными зелёными глазами.

[5]

Когда император закончил рукопись Канона поведения подданных, ему аплодировали стоя.

Казалось, что даже сам Джа одарил его сахарной, белозубой улыбкой.

Император в ответ пыхнул опиумом из монгольского мундштука

И приказал охране ввести на допрос захваченных Пожирателей Букв.

Фрунзе

[1]

Метр с кепкой приподнялся со своего стула и вылил кружку пива мне на голову.

Я не потерпел расточительства и припечатал его кулаком.

При таком движении воздушных масс из бара пулей вылетел чекист на мотоцикле,

Задавив при этом идущего к правде неторным путём Льва Толстого.

Туман был сметаны гуще – за полсажени не видать собственных пальцев —

Японская эскадрилья налетела мультипликационным вихрем на коровье стадо.

Красное солнце, белое небо флага их рвались пó ветру, словно молоко из груди ретивой кормящей матери.

Флотилия прудовых улиток обстреляла японцев, и дымящиеся, хорошо прожаренные самураи западали с неба.