После такого прощания утром он не стал завтракать в номере, а вышел прогуляться по городу. Слава Богу, был декабрь, в меру прохладно, туристов почти нет, и, главное, нет дождя. Утро на редкость сухое, светит солнце, и есть надежда, что эта погода продержится до заката. Там, в Ленинграде (они уже переименовали его в Санкт-Петербург) в это время холод, слякоть, а может, даже суровый мороз под 30, от которого он совсем отвык, и главное – полное отсутствие солнечного света. Природа словно наказывала жителей за безрассудные белые ночи, когда они так расточительно наслаждались светом, гуляя ночами по этим тонущим в цветущих сиреневых кустах и липах бульварам и паркам. Да что там, один или два куста или растущая под окном липа, расцветающие в это время в петербургских дворах, могли свести с ума своим ароматом. Спать в эти дни было преступлением. Хотелось только идти с любимой зеленоглазой женщиной по этим аллеям или, выйдя на крышу, любоваться городом с разведенными мостами над Невой и читать-читать свои стихи. Боже, в какой другой жизни это все было! Этих белых ночей ему так не хватало и в любимой Венеции, и в Париже, и в суматошном неспящем Нью-Йорке. Да, эта зима словно обманчивое ленинградское лето.
Он постоянно ловил себя на том, что, уехав из Союза, из этого презираемого им «совка», он все время старался сохранять свои прежние привычки: заказывал в ресторанах блюда, которые были похожи на те, что он ел там, носил одежду, о которой он мечтал там, ездил путешествовать туда, где было что-то похожее на Ленинград. Вот и сегодня, гуляя, он машинально отмечал: это похоже на Крюков канал, а здесь словно Финский залив. В кафе он заказал пару вареных яиц и, вместо круассанов, тосты из белого хлеба с маслом, а потом еще пару эклеров. Нет, в «Севере» лучше… Он ненавидел себя за это, но ничего не мог с этим поделать. А ведь после всего, что сделала с ним эта страна, он должен был презирать то, что было с ней связано, но в «Севере» эклеры были объективно лучше, натуральнее что ли.
Бросать все нужно: и курить, и с девочками, да и с кофе тоже, а то когда-нибудь сердце выскочит наружу и все. На Васильевский остров… Не отвезут. Хотя, если такими темпами все будет там меняться, то и в мавзолее похоронят. Но пока пью, тьфу-тьфу! Завтра он полетит домой, все вернется в нормальный ритм, и Яков еще поскрипит, поживет.