Ночь наступает, не разогнать темноту факелами. Мрак заползает в зал, становится всё темнее. Грохают кольца входных ворот, сотрясаются двери. Леденящий ветер в залу рвётся, истошно воет. Снежную крошку швыряет он в окна и плачет. Дождь стучится: откройте, неприкаяную душу впустите! Нет, то не дождь стучит, не ветер в двери рвётся. Заскрипели ворота, пропуская незваного гостя. Вместе с ним ворвался буран, обдавая дождём и снегом. Затрепетало пламя, бросив рваный свет на вошедшего: вода ручьём текла по доспехам, на шлеме тина. Поднял он забрало – Роланда тут все узнали. Твёрдым шагом к столу маркграфа мертвяк подходит – рука на мече, шлем с головы не снимает.
– Ваше Сиятельство, мой сюзерен Конрад Рэмский! Я пришел забрать то, что было обещано вами. Дочь ваша Сигни клялась, что верна будет вечно, когда одевал я своё кольцо ей на палец.
– Роланд, умер ты, взят могилой, покрыт землёю. Как ты можешь живую деву требовать в жёны? Установлено Богом: пути живых и мёртвых различны. Клялась она верность тебе блюсти лишь до гроба.
– Мне дела нет до законов, что установил Всевышний. Мне дьявол даровал эту ночь для свадьбы. Сигни клялась, что моею женою станет. Пойдём, я уже приготовил брачное ложе.
Сигни с пальца кольцо сняла, в Роланда швырнула:
– Я возвращаю клятву тебе, теперь в ад убирайся! Ты не был мне верен, первым нарушил обеты. Свободна от слова я, что было дано сыну Хьяли.
– Нет, липа запястий, неволей иль волей ты будешь моею. Желание жжёт сильнее пламени ада. Живым теплом ты прогонишь холод могилы. Согреется кровь моя от любви светлой девы. Идём! Конь мой ржёт призывно, нельзя больше медлить. Лишь ночь мне дана царем преисподней, владыкой ада.
Вскрикнула Сигни. Сжали ей руку холодные пальцы. Пыталась вырваться – где там, ей нет спасенья. Тащит деву Роланд к выходу через залу. У рыцарей в пятки душа ушла, слово молвить боятся.
Вскричал маркграф:
– Мои верные рыцари, что ж вы молчите! Неужели никто не заступит путь выходцу из могилы?! О дочь моя! В несчастный час свершилась помолвка. О горе мне, горе! Теряю я любимое чадо.
Никто из баронов на тот призыв не отозвался. Опустили головы долу, прячутся в темень. Их было много за чашей мёда, для битвы их нет здесь. Хоронится старший за младшего, с младшего нет ответа. Страх силы нечистой заставил забыть все клятвы.