Но ещё тяжелей было узнавать о еврейских погромах не когда-то, в далёкие времена, в далёких чужих странах, а в городах Российской империи от Одессы до Киева, от Нижнего Новгорода до Бердичева. Эти сообщения уже не были отвлечёнными рассказами. Приходилось узнавать о гибели родных и знакомых, которых знал как людей весёлых, бодрых, неунывающих, бесконечно милых.
Тогда пробуждалась ненависть не к египтянам, арамейцам, финикийцам, которых давно покарало и уничтожило время, а к этим вот самодовольным приказчикам и мясникам, грузчикам и биндюжникам, именовавших себя Союзом Русского Народа. Поднималось и росло зло на русский народ, на русского бога.
И всё же – книга прочитана и закрыта, газета сложена, письмо из Шепетовки обсуждено. Прочитаешь молитву о принявших смерть евреях и о здоровых живущих, поговоришь с дедушкой, изольёшь душу с Беней, глянешь в ясные глаза Фиры – и все кошмары станут чем-то нереальным, страшной сказкой, из тех, которые пугали и волновали в детстве…