После танца он проводил даму туда, куда она указала, и вернулся к остальным, продолжая грезить наяву. Глаза выхватили тонкий стан, и сердце сжалось от острого и неприятного чувства, когда Она улыбнулась высокому красавцу Лопухину, пригласившему её на котильон.
– Очнитесь, Ладыженский! Сладкие сны будете смотреть в постели! Вон графиня Опраксина без кавалера. Займитесь делом!
Раздражённый голос капитана словно сверг с небес на землю, и Алексей даже оглянулся по сторонам, точно не сразу вспомнив, где находится.
– «Прелестных дев бегите, как цикуты!
Мужи служивые, увенчанные лавром!» —
То Олоферна
3 нам глава вещала,
Наивным опыт скорбный поверяя! —
нараспев продекламировал извечный Алексеев злопыхатель, Карл Шульц из третьей роты: – А повествует сия аллегория о том, что танцы с прелестницами погубительны для службы.
С первого дня пребывания в академии Алексей испытывал необъяснимую острую антипатию к этому манерному красавчику. Барон в долгу не оставался и отдавал его даже с прибытком.
Обычно Алексей не жаловал противника не то что бы словом, но даже и взглядом. Но стоящие рядом однокашники старательно прятали ухмылки, и промолчать значило потерпеть поражение. Он поднял глаза и уставился Шульцу между бровей.
Губы Карла кривились ядовитой змеиной усмешкой.
– Я наслышан, сударь, что виршеплетение – не самый сильный из ваших талантов. Но удручаться не стоит, вы определённо делаете успехи. После преизящной рифмы «пардон – афедрон4» ваша нынешняя кармина5 сродни Гомеровой Илиаде.
Кадеты захохотали, Шульц позеленел.
История о том, как дремавший на занятиях изящной словесностью Шульц срифмовал спросонья с «пардоном» это не самое куртуазное слово, давно уже стала кадетским анекдотом.
Получив нагоняй от Радена, Алексей добросовестно отправился развлекать дурнушек, и вечер потёк своим чередом.
Разъезжались за полночь. Отчего-то после балов Алексей всегда чувствовал себя лошадью, что два часа упражнялась под упитанным всадником в полной экипировке – ноги заплетаются, бока в пене и нет сил заржать. И ни единой мысли в голове. Никакая муштра на плацу не давала такого эффекта.
На крыльце задержались, ожидая, пока граф Ростопчин с многочисленным семейством погрузится в экипаж. Сырой ветер бросил в лицо мелкий колючий снег.
Кто-то тронул Алексея за плечо. Обернувшись, он увидел лакея в богатой ливрее.