Ничего неприятного не было ни в лице, ни во взгляде, скорее, наоборот, она была красива нежной, хрупкой и очень женственной красотой. Добавить бы ей осознания своей привлекательности – стала бы неотразима.
Мелькнула мысль, что эту, молодую и нежную, ненавидеть будет сложнее, чем ту прежнюю, из его детских кошмаров. Но привычная глухая неприязнь уже поднялась в душе, как штормовой ураганный ветер, сметающий всё на своём пути.
– Вы очень изменились, Филипп. – Голос тоже был приятным: глубоким, певучим. – Выросли, возмужали. И стали очень похожи на отца.
Румяная молодка в цветастом ситцевом сарафане, из тех, про которых говорят «кровь с молоком», поставила перед ним тарелку с горой оладий, щедро политых сметаной и мёдом.
Филипп опустил глаза в тарелку. Смятение нарастало.
– Ну, как ты добрался? Путешествие не слишком утомило?
– Нет, батюшка. Хотя под конец не обошлось без приключений.
Возникший в дверях слуга почтительной тенью скользнул к креслу княгини и с поклоном протянул ей конверт.
– Что там такое, Трофим?
– Письмо для барыни. Из Петербурга.
– Это приглашение на императорскую охоту и бал у его высокопревосходительства генерал-фельдмаршала. Должно быть, их принесли после нашего отъезда. А… и ещё письмо от Аграфены Васильевны Салтыковой. – Княгиня бегло улыбнулась мужу и развернула бумагу.
– Так что, ты говоришь, у тебя приключилось? – Отец вновь обернулся к Филиппу.
– Сперва сломалось колесо и пришлось ехать верхом, а потом мы с Данилой нашли в лесу…
Удивлённо-испуганный возглас прервал его, и оба, Филипп и отец, обернулись в сторону княгини. Лицо её, только что совершенно безмятежное, внезапно утратило живую прелесть и сделалось похожим на гипсовую маску.
– Что стряслось, Маша?
Мария Платоновна – вот как её звали – подняла на мужа широко распахнутые глаза, в которых колыхался страх.
– Грушенька пишет, что вчера на приёме в австрийском посольстве арестовали Фёдора Романовича Ладыженского.
– Фёдора? – отец нахмурился. – За что же?
– За участие в комплоте против государыни. Тайной канцелярией…
Мария Платоновна протянула письмо через стол, бумага в её руке мелко дрожала.
Отец взял, чуть помедлив, пробежал глазами.
– Взят под стражу… Чепуха какая!
Он раздражённо бросил послание на стол.
– Чтобы Федька да в интриги мешался? В жизни не поверю! Он и по молодости-то с политикой не баловал. Сей день озабочен лишь как бы сыну протекцию сыскать да пристроить в полк поавантажнее. Какие комплоты! Ушаков вконец свихнулся от подозрительности. Всё перед государыней выслуживается, рвение выказывает, паук поганый!