– Перевернись и стань, как пантера, – хрипло сказал затем Денис с готовностью выполнявшей все его желания девушке и, одновременно смахивая с себя обильную росу пота. Утром утомлённый, но довольный от таких трудов праведных, Готфрид подумал, что так он ещё никогда не отдыхал. Алёна же, несмотря на то что была хорошо помята ночью, смотрела на нашего героя, как на нечто небывалое. Её взгляд как будто говорил: «Разве такое бывает?» Затем откровенно призналась Готфриду, что он нашёл внутри неё неизвестную точку наслаждения, и так хорошо, как с ним, ей не было ни с одним мужчиной. Затем предложила Готфриду встречаться.
– Правда, – добавила Алина, – у меня есть богатый любовник, но я ему не жена. Если Денис согласен, продолжила она, то будет приходить, когда он хочет.
Готфрид, потративший ночью немало сил, словно ладкнехт после хорошей рубки, впал в расслабленный транс и только с улыбкой кивал головой. После чего, мягко спровадив счастливую зазнобу за порог, присел устало в раздумьях.
А подумать было о чём: Айсуна, действительно, направила его на особый круг почёта, где через каждую девицу, на которую он положит глаз, он узнавал часть её самой. Это был настоящий зодиак, вращавшийся вокруг неё, совсем не похожий на тот путь познания, о котором говорили прежние учителя. Это было, скорее, погружение во все усиливающееся и растворяющееся в себе без остатка наслаждение. В дальнейшем он заметил, что чем сильнее обострялось это чувство, тем больше под его натиском прогибался мир, и грань между реальностью и потусторонним в этот момент начинала стираться. В такие моменты соития с женщинами ему, действительно, казалось, что он сливается единым целым не с ними, а со своей потусторонней любовницей.
В экстазе чувств ему приходило видение, что он, словно на крыльях, влетал на некое круглое, как тарелка плато, и на нем стояли вместо деревьев многогранные столбы, превращавшиеся затем в ряды органных труб, излучавшие волны умиротворяющей гармонии. В центре этого места, словно повторяя древний пифагорейский миф о мировом огне, вокруг которого вращаются все небесные тела и космос, находилась огромная белая сфера. В ней с шумом каждый раз открывались светящиеся ворота, словно давая понять, что за ним лежит нечто большее, чем всепоглощающее чувство блаженства. Но каждый раз Готфрида некая сила уводила от вхождения в эти пределы.