Георгий молча кивнул и на ватных ногах поспешил из сего обиталища. Захлопнув дверь, он как ошпаренный выскочил за калитку, добежал до ближайшего дерева в лесу, прислонился и сполз, обессилев, на землю. Придя в себя отправился к болоту, где и нашел пропажу.
* * *
На следующий день Георгий Иванович пришел с другом в местный трактир пропустить по кружечке медовухи.
– И что, прям где сказал, там и нашел? – выспрашивал подробности Серпион.
– Прямо там, возле поваленного дерева и паслась, будь она неладна! – громко рассказывал Иваныч.
За соседним столом сидел не местный парень лет двадцати пяти и прислушивался к разговору друзей. Волосы его были засалены, редкая бороденка топорщилась в разные стороны. На столе у него лежала ветхая книга и не менее потрепанная тетрадь, в которую он что то постоянно записывал.
– О чем толкуете, мужики? – присоединился к друзьям сосед Георгия Потап Игнатьевич.
– Да про ворожея рассказываю, как корову помог найти, – сказал Иваныч.
– А, слыхал уже, у всей деревни на слуху, – не удивился Потап, – я вам про него другую историю сейчас расскажу. Нюська принеси-ка мне тоже кружечку! – окликнул он трактирщицу.
Парень за соседним столом отложил ручку и придвинул стул поближе. Трактирщица принесла кружку медовухи и осталась послушать. Потап поднял кружку и со словами “Ну будем” сделал большой жадный глоток. Затем вытер усы, оглядел ждущих рассказа, довольно улыбнулся и начал:
– Был я прошлой весной на путине, там с нашим бригадиром такая история вышла. Выручка всей нашей бригады у него в кошеле на поясе хранилась. И как-то он приходит, на самом лица нет, и говорит, потерял мол кошель со всеми деньгами нашими. Но, говорит, не горюйте, потерял я, вы не причем, все вам выплачу. Продал скотину свою и как обещал все нам до копейки выплатил. Сам-то он из соседней Камышевки, сестра моя там замужем. Ездили мы к ней в гости, ребеночка ее крестили, и встретил я тама его. Он мне и рассказал. Говорит, слухи про нашего ведуна далече распространились, вот и он решил к нему обратиться, кошель-то свой отыскать. Приезжал, говорит, ко мне заходил, а меня жена не добудилася, – прервался на хохот Игнатьич.