Маша сидела за столом и понимала, что здесь что–то не так, чувствовала, какие они разные два любимых её деда…
Конечно, тут дело не во внешности, хотя деды и внешне отличались. Дед Вазген, в отличие от деда Авака, был худощав, высокого роста, с коротко остриженными седыми волосами, большими огрубевшими руками. Если первый дед Маши был постоянно на руководящих должностях, то второй работал на складе, а потом сторожем, пока не вышел на пенсию. Дед Вазген разбил перед домом небольшой сад, с любовью ухаживал за деревьями, сажал что–то в огороде. Прибыль от продажи избытка урожая никогда не бывала лишней.
2
Как–то во время очередных летних каникул Маша ночевала в доме родителей матери. Она проснулась от лучей солнца, которые светили ей прямо в глаза. Бабушки не было дома, она ушла в магазин, но Маша знала, что на кухне для неё приготовлен и оставлен завтрак. Когда Маша покушала, услышала доносящийся со двора голос деда Вазгена, который просил принести ему воды. Она набрала воды в стакан и спустилась по лестнице в сад. Дед сидел на травке под тенью дерева и молча смотрел на виднеющуюся вдали поверхность озера Севан. Маша, протянув стакан воды, поздоровалась с дедом. А он, в благодарность, поцеловал внучку в щеку и начал пить воду. Неожиданно Маша заметила на внутренней части локтя левой руки наколотые шесть цифр. От деда не ускользнул удивлённый взгляд внучки…
Маше тогда было 12 лет, и из кинофильмов, книг она знала, что означают эти цифры. Вдруг перед глазами Маши, как в фильме, промелькнули кадры: первый дед с боевыми орденами и медалями, поднимающий тост за КПСС, за Сталина… и лицо второго деда, когда он молча слушал это всё, не поднимая головы…
– Деда, ты был… в концлагере?!
– Подрастёшь, потом поговорим, – строго, с хрипотцой в голосе, отрезал дед.
– Нет, я уже большая, мне 12 лет, и я хочу знать… – таков был категоричный ответ Маши.
Дед долго молчал, глядя своими выцветшими, некогда голубыми глазами, на водную гладь Севана. После длительной паузы он вымолвил:
– Хорошо… рано или поздно ты всё равно задала бы этот вопрос…
Наступило тягостное молчание.
– Машенька, может, отложим разговор? Подрастёшь, окончишь школу, тогда и…
– Нет, сейчас, – она сама не ожидала, что её ответ деду мог быть таким категоричным и жёстким.
– Меня призвали в армию в 1939–ом году и сразу отправили на советско–финский фронт. Потом немцы напали на Советский Союз. Наша дивизия несла большие потери, мы попали в окружение и старались с боями пробиться к своим. Осенью 1941–го года в одном из боёв меня контузило, и я потерял сознание. Очнулся в украинской деревушке. Меня подобрал один старик и ухаживал за мной. Но полицаи узнали и отправили меня в концлагерь в Житомире. Оттуда – в Белгород, Львов, а в 1943–ем году в Эльзас. В первом концлагере нам сразу же накололи на локте наши номера… Немцы расстреливали в первую очередь коммунистов, евреев, люди погибали от голода, болезней. Крематорий не успевал сжигать такое количество трупов, и нам пленным приходилось закапывать убитых…