– А вот теперь вы сдохнете! – проорала Рамота, что тоже услышали все, и аргентинцы, и англичане. И бывшая “Галадриэль” сорвалась с места с ускорением, которого не выдержал бы никакой истребитель. Энрике Кортасару, уже готовому отстреляться по “Ахиллесу”, осталось только наблюдать, ведь этот не то линкор, не то уже непойми что, был просто-таки везде. Рамота дергала его, как сумасшедшая. Прыгала через гипер на какие-то десятки километров, что вообще-то считалось даже теоретически невозможным. И постоянно стреляла. Броня британского линкора ее интересовала не сильно, поскольку “уложить” пару серий в пять попаданий каждая строго в одну точку для нее явно не составляло труда. Через три минуты она сделала из линкора решето. Через три с половиной от британцев поступило сообщение о капитуляции. Через четыре линкор, получив наконец прямое в реактор, взорвался и развалился на куски. И тогда Рамота вышла на связь.
– Где их главная планета?
– Рамота, нет, – ответил Энрике, понимая, что бой закончен, а начинается – дипломатия.
– Они убили моего сына. Где их планета?
– Рамота, паркуй свой корабль, бой окончен. И тащи свою задницу сюда, на “Бельграно”, надо поговорить.
– Где они?
– Где бы они ни были, ты офицер эскадры, а я – командир этой самой эскадры. Нам надо поговорить. Возьми с собой Менолли, ведь когда ты “отключишься” от корабля, я не смогу тебя слышать. Но пойми, это приказ. Выполни его… Пожалуйста.
– Хорошо. Я понимаю. Я приду.
– Спасибо, Рамота.
Переключившись на “совсем уж общую”, Кортасар обратился к английским крейсерам.
– Так, все всё видели? Теперь объясняю: шансов нет не только у вас. Их нет и у ваших планет. Вашей капитуляции недостаточно, вся Британия должна сдаться Аргентине. Передайте там своему начальству. Мы не будем вас оккупировать, это обещаю, но капитуляция должна быть безоговорчной. Срок – четверть часа.
– Как четверть часа?! – раздался чей-то вопрос.
– А вот так. Если ваш король не подпишет капитуляцию через пятнадцать минут, я отменю приказ, данный мной пилоту бывшей “Галадриэли”, а потом – ну вы сами видели. Вы убили сына этого самого пилота, и теперь ваша жизнь – в смысле, жизнь вообще всех британцев – никакого значения для него не представляет.
– Но мы же все люди, сэр, помилуйте! Как – за четверть часа?!
– Мы-то с вами люди, а вот упомянутый мною пилот – нет. Так что крутитесь как хотите.