– Кажется, я о чем-то подобном читала, – вспоминает Кармела. – Люди пропали за одну ночь, оставив еду на столах и дымящиеся печи… Правильно?
– Вообще-то, история успела обрасти мифами, но в целом все так и обстояло.
– И никаких следов?
– Нет. Неизвестно, что с ними произошло.
За столиком наступает тишина. За темным окном по тротуару проходят люди, огибая металлическое ограждение ремонтных работ. Тень от лица Кармелы, жующей авокадо, падает на стекло.
– Не знаю, почему я решил тебя побеспокоить, – говорит Энрике. – В последние годы жизни у Манделя какой-то винтик из головы вылетел. А лучше сказать, пара винтиков.
– Ты правильно поступил.
– По правде говоря, в тот момент мы все обалдели. Открываем почту – и у всех одно и то же сообщение. И тогда я подумал… Ты же была его любимицей…
– Ну что ты, брось…
– Он тебя высоко ценил.
– Я училась у него на кафедре, потом под его руководством писала магистерскую. Вот и все.
– Ты помогала ему разбирать его материалы…
Кармела резко вскидывает голову:
– Да разве я виновата, что не понимаю, на что Мандель хотел намекнуть этим словом?!
– Нет. – Энрике отрывается от еды. У него растерянный вид. – Нет, ни в коем случае…
– Прости. Я сама не знаю, что говорю.
– Это ты меня прости. Я только хотел извиниться, что вызвал тебя из-за такого пустяка. Точнее, оправдаться. Моя мать говорит, что я очень прилипчивый.
– Да нет, это я тебе нагрубила. А в Лондоне-то серьезная заваруха начинается…
После этого замечания Энрике смотрит на экран, где камера, медленно отползая, снимает людскую лавину, теснящую ряды полицейских. У людей нет транспарантов, они не кричат – просто надвигаются. Люди похожи на стену из ног и неразличимых лиц. План сменяется: теперь съемки ведутся с вертолета. Головы, тела, толпа среди деревьев. «Лондонские манифестанты занимают оборону в Гайд-парке», – сообщают субтитры. И снова уличные съемки: «Манифестация превращается в молчаливый марш». В углу экрана видны статуи ораторов прошлого, похожие на куклы. Половодье. Человеческий муравейник. «Протест против заседания Международного валютного фонда может привести к массовым беспорядкам, по мнению…»
– Куда катится мир… – вздыхает Энрике и снова смотрит на девушку. – Выглядит так, как будто наступает конец чего-то, правда?
– Или начало.
– Да, будем оптимистами. Кстати, об оптимизме – ты потрясающе выглядишь.