Когда молния потухла, и электрический треск прошёл к далёкой точке, вобравшей в себя перспективу туннеля, Прохор почуял, как дрогнула под ним земля, раздался негромкий скрежет металла, и громадная часть стены перед ним вдруг стронулась с места, легко подвинулась влево, открыв пространство хорошо освещённого громадного зала. Прохор быстро шагнул туда, потому что ему показалось, что там полно было людей. Ожившая стена между тем, почти так же бесшумно и скоро, снова захлопнулась…
Совсем неожиданные персонажи, без которых не обойтись
Однажды, лет за пятьдесят пять до описанного выше события, собрались вместе Троцкий и Ленин. Сидят под зелёной лампой и беседуют. Разговор, видать, у них происходит интересный. Живо задевающий обоих. Вокруг таинственная полутьма. Оба жестикулируют, отбрасывают громадные тени в противоположные стороны. Каждый проецирует себя на собственную стену. Каждый подвижен, елозит по сидению стула седалищем, лица иногда попадают в освещённое пространство над столом и тогда кажется, что они, эти лица, живут отдельной от туловища жизнью. Картина получается фантастическая и отчасти жуткая. Жаль, что в это время их не наблюдает какой-нибудь впечатлительный человек вроде писателя Куприна. Он бы сумел создать словесное описание этой задушевной сцены, и оно могло бы сравняться по воздействию на зрителя с жестокими фантазиями Иеронимуса Босха. Особенно чуден в этом освещении был Лев Давидович.
Я не шибко понимаю, как у Господа Бога, в том бестиарии, который он задумывал, могли получаться такие жуткие экземпляры. Видать и Господь мог впадать временами в устрашающий декаданс и упадничество. И тогда в своём животворящем тигле он смешивал для опыта слепую законченную ярость, какая бывает в глазах белого носорога, страшную жажду крови, заложенную в дремучем рельефе паучьего рыла, тупую непредсказуемость неведомого ископаемого, которое никуда не исчезало, а только затаилось в душе всякого законченного убийцы и некрофила. И тогда получались у него экземпляры, которые были совершенством особого рода. Из этого тигля выходили Калигулы, Дракулы, Троцкие, Свердловы. Но со всеми их достоинствами, бесценными для безжалостной переработки человеческого мусора в питательный бульон революции, они и ногтя не стоили ленинской энергии сокрушения. Внешность Ленина, это только футляр сосредоточенной воли топора или двинувшегося уже по тщательным направляющим ножа гильотины.