Наверно, она мне что-то подсыпала в виски. Нет, вряд ли. Не рассчитывала же она на секс в мужском туалете клуба (там, кстати, опять какой-то кантик собирал баксы за свои услуги подносчика бумаги – они тут повсюду). Все дело во флюидах. Это что-то, совпавшее со мной на 100%. Не было у меня никогда такого совпадения, даже у самого с собой. Я вспомнил – не было. Я не люблю целоваться, но посмотрите на мои губы – это губы Эдди Мерфи. Что она с ними вытворяла! У меня сводило челюсти от затяжных, казалось, бесконечных поцелуев, но я даже не пытался вырвать свои губы из плена ее жаркого рта.
Я скользил по ее телу, как булгаковский Берлиоз по маслу, и также фатально не успевал зацепиться хоть за что-нибудь перед стремительно надвигавшейся по рельсам ее бедер судьбы. Черная дымка слепила мне глаза сильнее, чем прожекторы рыболовных сейнеров, и в этой дымке ее тело принимало такие причудливые очертания, что я иногда не понимал, каким образом вообще во все это попадаю. И только уже привычное «вау!» вдруг обнаруживало ее либо сбоку от меня, либо немыслимым образом сверху с лицом, выглядывающим из-под моей руки.
А как она стонала! Я, кстати, не понял – у них автостоянки не охраняются, что ли? Почему меня никто не арестовал? На десятом этаже этого здания жители должны были обсуждать с полицией причины нашего расставания со Слупи. Люди не должны расставаться после такого. Только в случае смерти одного из них прямо во время процесса…
– О, Ягр, – откинулась она, наконец, в полном изнеможении. – Хани… (типа, любимый, ты был неподражаем).
– Салупа, – бодро произнес я, приглашая к продолжению. Все, что было до этого, мне казалось прелюдией. Путин мог гордиться мной – я заслужил для страны первую после Горбачева премию мира. Но она больше не могла. Я прилег рядом, вдруг обнаружив страшные неудобства в виде низкого потолка и рукоятки ручного тормоза. Как я не замечал всего этого? На моем левом локте болтались ее трусики, и я незаметно засунул их в карман штанов.
Она рассказала мне, что приехала в США шесть лет назад вместе с родителями, но родители через год перебрались в Германию, а она с двумя сестрами осталась. Поначалу было тяжело, но теперь у нее есть гражданство, и она устроилась в какую-то торговую компанию. Платят в компании не очень много, но достаточно, чтобы откладывать что-то на учебу в университете, без которого дальнейшее продвижение ее карьеры затруднительно. Ей 23, и у нее действительно нет постоянного бойфренда. У нее никогда не было белого партнера, тем более русского, но она кое-что знает о России – Москва, водка, зима, Достоевский (надо будет перечитать эпилептика – что они в нем находят?). И еще она никогда не испытывала такого, я лучший, и не видел ли я ее трусики, потому что пора ехать. Я сказал, что не видел. Она надела платье, подвела губы, поправила прическу и, повернув ключ в замке зажигания, посмотрела на меня.