Хищница самодовольно скалилась в полете, предвкушая славную трапезу. Маленькое трепыхающееся сердечко, которое она вырвет из груди, – вот самое большое лакомство для охотницы. И теплая кровь – самая вкусная, самая сладкая, самая нежная. Дважды в год гарпии получают дары от каждой общины. За это они не трогают людей в течение остального времени. Если какая-то община пытается противостоять им или отказывается приносить дары, охотницы уничтожают поселения, убивая и сжигая всех до единого. Правда, мясо, сердца и кровь взрослых не столь нежны как у младенцев, но в голодное время и это шло в пищу. А некоторые общины в качестве даров вообще приносили молодых девушек. Этих делили на всех, позволяя неопытным или старым охотницам тоже полакомиться. Не бог весть какая еда, но всё же…
Между деревьями то тут, то там, мелькали черные крылья других хищниц, слышались детские крики. Иногда охотницы пересвистывались друг с другом. Они летели к той самой горе, возвышающейся посреди леса, где на самом верху дважды в год собирались все гарпии и устраивали пир с песнями и танцами вокруг огромного костра. Только дважды в год – в самую короткую и самую длинную ночь. В остальное время они просто ведьмы, знахарки, травницы или добропорядочные матери больших семейств. А потом их начинает манить вкус крови.
На горе уже вовсю полыхал костер. Под черными крыльями совсем не видно земли. Внизу так много гарпий, что кажется, будто чернота ночи сошла на землю и стала осязаемой. Она не особо выбирала место – приземлилась на влажную не то от росы, не то от человеческой крови траву, и с удовольствием впилась в мягкое горло младенца, перекусывая ему шею и чувствуя, как кровь толчками наполняет рот. Да, она так долго этого ждала, так долго мечтала, за несколько дней чувствуя солоноватый привкус во рту. Потом разорвала безжизненную тушку, выковыривая когтями маленькое сердечко. Отправила его в рот, блаженно прикрыв глаза. Да, именно так – трепыхающийся комочек мышц, самый вкусный, самый сладкий…
***
– Мора идет! Мора идет! – несся впереди тревожный детский голос.
Мора шла по пыльной дороге к своему дому босая и в окровавленном льняном платье. Черные волосы распущены и спутаны, словно они никогда не знали гребня. Лицо в черных пятнах. Во рту отвратительный привкус крови. Хотелось рукавом вытереть язык, но рукава тоже в крови. Она шаталась и очень плохо себя чувствовала, как будто слишком много выпила хмельного. События последних двух или трех дней полностью исчезли из ее памяти. Она лишь помнила этот манящий вкус крови, а потом – полный провал. И еще ее разрывало от ненависти и глубочайшего зла на всех и каждого. Казалось, любой косой взгляд – и она уничтожит, убьет без сожалений и раздумий. Злость была настолько осязаемой и реальной, что тянулась за ней следом длинной тенью-мантией, превращая цветы и траву в пожухлую массу. Если тень касалась деревьев, то те скидывали листву, птицы падали замертво, собаки начинали метаться и скулить. Люди торопливо прятались по домам, закрывали ставни, уводили детей. Все разбегались от шагающей по общине молодой женщины, как мыши, завидевшие кота, потому что знали – сейчас ведьма может убить одним взглядом.