– Ее мать – настоящая Хатум, царица Бухары>23, – объяснил Налгар. – Отец привез ее из похода и лишь только потому, что она задала ему хорошую трепку. Перед тем, как пленить ее, он сражался с ней двое суток, преследуя по пустыне. В конечном счете, Хатум его чуть не убила, вероятно, пожалела… И ввиду настойчивости преследовавшего ее воина согласилась стать его женой. Свою дочь она научила драться, подобно дикой кошке, и теперь у меня есть такая чудесная сестра.
– У матери был учитель, похожий на тебя. – Наргиз указала пальцем на Ван Юаня. – Он объяснял ей о Небе, о Вечности, о Тао… Ты случайно не знаешь, что такое Тао?
– Тао – это древнее учение о бессмертии, – с достоинством ответил Ван Юань, ведь его тоже обучали учителя из Поднебесной. – Но нет нужды бессмертному со Христом искать бессмертия на стороне.
– Ты надеешься войти в Рай? – вдруг совсем откровенно спросила Наргиз.
– А ты нет? Тогда зачем отправляешься в поход?
– Ну, пожалуй, это моя тайна, и я тебе ее не открою, – с хитринкой в глазах промолвила девица.
– Наргиз надеется достичь Бухары и отыскать там сокровища, спрятанные ее матерью. Только она одна знает это место, – открыл все планы сестры ее разговорчивый брат.
– И сокровища тоже, – уверенно объявила Наргиз, давая понять, что это не самая важная ее тайна.
Они еще долго болтали о разных вещах, а Ван Юань замечал, что Наргиз действительно чем-то отличается от женщин и девушек, которых он знал до этого. Его привычная наблюдательность неожиданно открыла новые территории – пустынные и пронзительно утонченные области, пропитанные нежностью и огнем, еще неизвестные его сердцу. Но все же, пожалуй, чем-то напоминающие ту самую древнюю монету, зажатую в его кулаке.
Невзирая на то, что Ван Юань не смог победить бестию из Хорезма и не занял первое место, сотне Налгара выдали положенную награду – десять зажаренных баранов и бочонок архи – «священного пота»>24, изготовленного из козьего молока. Сотне Наргиз выдали тоже десять баранов и бочонок крепкого напитка, но изготовленного уже из отборного кумыса, что было намного престижнее; впрочем, Наргиз, как и монгольское войско, считалась непобедимой, так что Ван Юаня все поздравляли, и он стал героем дня.
На устроенный по этому поводу пир были приглашены все друзья, родственники и само собой – вышестоящее начальство, а также сотники тумена кэшиктенов со своими помощниками. Вскоре на дорогих коврах, расстеленных прямо в весенней благоухающей степи, разлеглось пол-улуса. Десять баранов и бочка архи – капля в море, Ван Юань начал чесать затылок, но ему на выручку пришел Боржгон Мэргэн. Он шепнул что-то на ухо Налгару, и в считанные минуты возле разведенных в степи костров появилось целое овечье стадо, а из столицы прибыла арба с бочонками. Оказалось, резать баранов, вымачивать мясо в кумысе и жарить его тут же на костре настоящим монголам куда приятней, чем просто лежать, объедаться, упиваться и ничего не делать. Особенно, когда молодая кровь играет в жилах – здесь каждый показывал, чему его научили в родном курене, ведь правильно выбрать, приготовить и зажарить барана – это еще то искусство. Тут нашлись и настоящие мастера, и искушенные в дегустациях эксперты с особым мнением – неподкупные критики, которым сложно было угодить. С ножом в руке они ходили от барана к барану, отрезали лакомые куски и, пробуя, кривили губы: этот жестковат, этот пережаренный, этот отдает старым козлом, а этот мог бы еще погулять в стаде, так как не набрал нужный аромат. По степи плыл услаждающий чувства и будоражащий внутренности запах; вскоре этот запах добрался до столицы, и оттуда прибыло много уважаемых гостей, они подходили с дорогими подарками лучшему стрелку, и Ван Юань в один день стал богатейшим воином в степи. Он даже чувствовал себе несколько виноватым, будто украл победу у Наргиз. Но она веселилась вместе со всеми и, похоже, не собиралась обижаться.