– Твои работы великолепны. Я никогда не видел ничего подобного, – сказал он, когда они уселись на циновке вокруг круглого низкого стола. – У тебя острый глаз и потрясающая память. Такое впечатление, будто Мерет была здесь и ты рисовал прямо с неё…
– Это всего лишь наброски, – неохотно отозвался Ренси, подливая гостю пива.
– Твои рисунки совершенны, я не кривлю душой, а говорю с искренним восхищением. Ты стремишься передать природную красоту лика, такую, какой её создали боги. Никто не делал этого прежде. Ни один художник…
– Ты забываешь, что я – прежде всего ваятель.
– Какая разница, чем ты занимаешься? Ты – мастер, и этим всё сказано.
– Разница очевидна, – возразил Ренси. – Живопись – это лишь иллюзия; она подвержена гибели: пожар или ливень – и фреска обсыпается. Камень же вечен! Время неподвластно ему. Он был на этой земле задолго до нашего появления и он останется здесь, что бы там ни случилось. Он твёрд и холоден, но в нём – душа мира, всей вселенной, в нём – истина…
– Знаешь, Ренси, – выслушав его, задумчиво сказал Депет, – знакомство с тобой изменило не только моё понимание о скульптуре, но и мнение о ваятелях. Прежде я думал, что даже самому талантливому ваятелю достаточно сильных рук, а голова у него может быть пустая. Но в беседах с тобой я не перестаю удивляться твоему светлому уму, твоим мудрым рассуждениям…
– Послушай, Депет, – произнёс Ренси, понизив голос, – мне бы не хотелось, чтобы о моих рисунках узнали. Ты же понимаешь, о чём я говорю? Если жрецам станет известно, что я так открыто нарушаю все установленные каноны не только в статуях, но и в живописи, у меня будут большие неприятности. К тому же ни жрецам, ни номарху не понравится то, что я так вольно создаю портреты дочери фараона.
Депет посмотрел на него сощуренными глазами и, поставив на стол пустой кубок, поднялся.
– Я тебе не враг, Ренси. Пойдём со мной: сегодня ты сможешь увидеть Мерет…
Вскоре одетый в свежую набедренную повязку, с блестящей от сандалового масла обнажённой мускулистой грудью, Ренси вместе с Депетом вышел на улицу. Солнце уже зашло с запада и залило крыши домов и храмов густыми красноватыми лучами.
Он увидел Мерет, шедшую в толпе нарядных девушек, рассыпавших на улицах охапки лотосов. На ней были самые изысканные одежды и драгоценности, она смотрела прямо перед собой, высоко вскинув голову. И, конечно, не сразу заметила юношу, подошедшего к ней сбоку.