– О’кей.
Я никак не могла классифицировать происходящее. Он. Просит. Угостить. Его. Ужином. То есть в переводе с мужского на человеческий – я ему совсем не нравлюсь и никаких планов на совместное, пусть и короткое, будущее он не строит. Хотя, с другой стороны, говорят, что у европейцев все по-другому: женщины сами платят за себя и обижаются, если им подают пальто. В любом случае он приехал сюда с уговором о совместной аренде гостиничного номера, у него, как и у меня, могла быть установка на чисто коммерческие отношения, и денег он, скорее всего, взял соответственно. А может – и даже вероятнее всего, – я вовсе не в его вкусе и он не планирует перевести наши отношения в область гендерно-обременительных.
Я с болью в сердце отдавала ему двести евро. И дело тут было совсем не в деньгах. Просто эта сцена никак не могла бы появиться на первых страницах любовного романа.
* * *
Гийом, конечно, не понял причин резкой перемены моего настроения: остаток вечера я не могла выдавить из себя лишнего слова. «Да», «Нет», «Можно?», «Спасибо!» – на большее меня не хватало. Мой мозг был занят. Он всеми силами старался найти объяснение такому необычному поведению мужчины, которое не нанесло бы ущерба моей самооценке. Но оно никак не находилось. В моменты эмоциональных потрясений сильно хочется есть. Было уже поздно, и я порадовалась – насколько уместно было это слово в контексте моих переживаний – предусмотрительности Гийома, настоявшего на том, чтобы купить в привокзальном кафе два сэндвича. Сэндвичи представляли собой половинки багета, надрезанные и начиненные ломтями сыра, ветчины и листьями салата. Я пилила зубами жесткую хлебную корку и шумно втягивала ртом соус, забыв обо всех правилах соблазнения. Зачем они теперь? В конце концов, я не рубль, чтобы всем нравиться. Точнее, я рубль, но в Еврозоне. Нам всего-то надо провести вместе семь дней, даже уже шесть с половиной, а потом приедет Маартен – и все, бывшее до него, я просто забуду…
На периферии сознания возник голос Гийома:
– Я привез кое-что, чтобы отметить знакомство.
Я тряхнула головой, чтобы отогнать от себя все мысли, и повернулась к нему. Казалось, мы давно не виделись, хотя все это время он был рядом, в той же десятиметровой комнате. Он стоял с бутылкой вина в одной руке и двумя хрустальными бокалами – в другой.