В его представлениях «писать книгу» было синонимом культурного безделья.
Мои друзья мужского пола разделяли его мечты и убеждения. Несмотря на то что мало кто из них сносно говорил по-английски. Но я склонна думать, что на свете существует какой-то специальный мужской язык, позволяющий представителям этого неразговорчивого пола понимать друг друга без слов. Мужчины могут уйти за пивом в ближайшую палатку и вернуться через два часа, обнимаясь и клянясь в вечной дружбе. И окажется, что они успели обсудить все экзистенциальные вопросы и выяснить, что во всем солидарны.
У женщин все сложнее. Они сходятся и расходятся в частностях. Как тут обойтись без слов? Поэтому мои подруги держали с Гийомом дистанцию: задав ему несколько общих вопросов из учебника «Хэппи Инглиш» и единодушно постановив, что его английский слишком гнусав для понимания, они посчитали свою миссию знакомства выполненной и переключались в режим рассматривания. А рассматривать было что. Гийом так выделялся на фоне соотечественников, что в Доме-музее Васнецова, где я велела ему молчать как рыба, все равно пришлось заплатить за билет сто двадцать рублей вместо шестидесяти. Иностранцам прикосновение к русской культуре обходится в два раза дороже, чем нам. Что в нем было не так с точки зрения отечественной физиономики? Частности, заметные только женскому глазу: угол между бровями и носом, тонкость переносицы, резкость скул, соотношение плечей и бедер, выражение лица. Бабушку-билетершу не проведешь.
* * *
Гийом очень хотел увидеть Кремль. Майская Москва расстелила свои клумбы, включила фонтаны, выпустила лебедей в приусадебные озера – а он не отрывал взгляда от страниц «Лё Пти Фютэ», где я краем глаза увидела древнюю фотографию Мавзолея и много-много золоченых куполов. Он помнил об официозных достопримечательностях даже на пикнике в Абрамцево, даже во время прогулки по Аптекарскому саду-огороду, даже под переливы рояля в клубе на Малой Дмитровке.
В предпоследний день мы добрались до Манежной площади и даже подошли к кассам… но неприветливая барышня защелкнула замок ровно в тот момент, когда я обреченно взялась за ручку. Я ведь уже говорила, что мы везде и всегда опаздывали и – самое ужасное – нисколько из-за этого не переживали? Мавзолей, слава богу, был закрыт, и мне не пришлось краснеть за то, что я сама там никогда не бывала, даже со школьной экскурсией. Храм Христа Спасителя мы обежали довольно быстро, по дороге от Арбата к Китай-городу, и Гийом успел только мимоходом заметить, что выложенные неоновой проволокой имена святых похожи на рекламу кока-колы. Этот пассаж непременно надо вставить в какой-нибудь текст для «Вечерней Москвы», подумала я, но тут же сама себя срезала: ее же финансирует мэрия.