Игнорируя сказанное, Максим протянул руку к кликуше. Он не успел её коснуться, как Аксинья завопила с удвоенной силой:
– Не трожь меня, не трожь, не трожь меня, Дьявол!
Аксинья вновь начала кататься по земле и рвать на себе волосы. С конюшни как раз выходили мужики. Они тут же накинули на девушку хомут и принялись расспрашивать:
– Скажи, Аксинья, хороший урожай мы снимем в этом году али всю зиму нам лапу сосать?
Доктор отступил назад и печально посмотрел на умалишенную и её зрителей. Смахнув с лица прядь каштановых волос, Максим тряхнул головой так, будто одновременно пытался избавиться от назойливой мысли. Быстрым шагом он пошёл прочь.
3
Всё говорило о наступлении осени: день становился короче; мужики завершили полевые работы; промозглый ветер нещадно задувал во все щели в хатах. Старухи ворчали, что такой ветер – верный признак долгой и холодной зимы.
В деревне начинались гуляния. Девки хоронили мух в свекольных гробиках и водили хороводы. Трёхлетние карапузы ждали, пока над ними прочтут молебен и посадят их на коня в знак прощания с младенчеством. Молодые мужчины присматривались к невестам. Все пили пиво и горланили песни.
К полуночи нестройная, но весёлая толпа кольцом собралась вокруг сельского старосты Саввы. Он должен был трением сухих палок добыть огонь для осенних засидок4.
Максим стоял немного поодаль толпы, завороженной обрядом, и наблюдал за происходящим. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как его прислали в деревню улучшить санитарную обстановку и медицинскую грамотность крестьян. С каким рвением доктор ни брался за дело, всё было зря. Со всеми своими несварениями, растяжениями, болями, инфекциями и прочими недугами крестьяне продолжали ходить к местному знахарю деду Егору. Ещё чаще они пускали всё на самотёк, ссылаясь на волю Божью.
Палки сухо скоблились друг об друга, однако Савве не удавалось высечь ни искры. Дети вертелись на месте, девки заунывно тянули песню, мужики косились на выставленные бутылки самогона. Савва пыхтел, снова и снова чиркая палками друг о друга. У него на лбу появилась испарина. Рубашка одним краем вылезла из-под пояса. Наконец, староста с особым отчаянием треснул палкой о палку, и вспыхнул огонь. Молодая баба Федосья, протянула спицу, чтобы поджечь её, как вдруг порыв ветра подхватил пламя и рывком бросил его Савве в лицо. Староста завопил и, пытаясь потушить свою рожу руками, повалился вперёд на Федосью.