Собрались братья и выехали.
Ехали они близко ли, далеко ли, низко ли высоко ли, ехали день до вечеру – красна солнышка до закату. И доезжают до росстаней, до трех дорог.
Лежит на росстанях плита-камень, на ней надпись:
«Направо поедешь – себя спасать, коня потерять. Налево поедешь – коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь – женату быть».
Стали братья думать.
– Где женатому быть, ехать надо. – говорит старший Фёдор.
– И то верно, не только яблок молодильных, а и невесток царю-батюшке привезём. – поддерживает его второй Василий.
– Не за тем мы, братья, в путь-дорогу выехали, чтобы невесток царю-батюшке искать. Нечего нам прямо ехать. – спорит младший Иван.
Разбранили братья Ивана, дураком обозвали, и повернули оба на дорогу, где женату быть, а Иван один остался у плиты-камня стоять.
Грустит Иван да размышляет.
"Направо ехать – коня потерять. Куда мне без коня-то, старуха наказала его оберегать. Да и полюбился мне конь этот покладистый.
Налево ехать – коня спасти. Так тому и быть, эта дорога лучшая для меня».
И поворотил он на ту дорогу, где коня спасти – себя потерять.
Ехал он долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, по зеленым лугам, по каменным горам, ехал день до вечеру – красна солнышка до закату – и видит у дороги девица сидит.
Могучая с виду, точно скала каменная, но слезы льёт горькие, что дитя.
Натянул поводья Иван, остановил коня своего и спешился.
– По чем слезы льешь, красна девица, уж не беда ли с тобой приключилась какая? Уж не обидел тебя кто ненароком?
Только и успела девица, что голову поднять, а Иван уже в глазах её ясных утонул. Отродясь глаз таких не видывал. Глубже Днепра широкого, синее неба высокого, а ясны как луна полная.
Захотелось Ивану подойти ближе да поцеловать девицу в очи её синие, но не сдвинулся он, подле коня своего стоять остался. Даром, что царевич, без девичья дозволения не мог ничего сделать.