Дорогая Лидусенька! Подъезжаем к Рыбинску. Чувствую себя хорошо. Тепло, но нет изнуряющей жары. Беспокоюсь о вас. Пиши мне до востребования. Постарайся, родная, придти в равновесие и подкрепить свое здоровье. Пожалуйста, позвони Нюше, передай ей привет и пусть она передаст от меня поклон Варе[8]. Мы без газет и без радио – ужасно неприятная отчужденность от всего мира. С Лили[9] мы расстанемся в Ярославле, я поеду к детям[10]. Горячо целую тебя и Марка[11].
С конца июня А. И. Роскин уже на казарменном положении: услышав объявление о начале войны, он сразу пошел в военкомат. По возрасту – ему уже исполнилось 43 года – на шесть лет старше военнообязанных (по приказу от 23 июня 1941 г. призывали родившихся с 1905 по 1918 гг.), Роскин не подлежал мобилизации, он пошел в армию добровольцем и был зачислен в Народное ополчение[12].
6 июля ополченцы – не знаю, все ли или только района Красной Пресни (по местоположению Союза писателей) покинули казармы, находившиеся в помещении ГИТИСа.
В очерке «Памяти Александра Иосифовича Роскина» В. С. Гроссман описывает свою последнюю встречу с Роскиным: «В последний раз я видел Роскина 5 июля 1941 года, за день до ухода ополчения из Москвы на фронт. Он стоял среди пыльного пустого переулка и смотрел вслед близкому ему человеку, женщине, уходившей после прощания с ним. Вот она дошла до угла, свернула в переулок, а Роскин все стоял среди мостовой… Я не окликнул его. То было прощание с жизнью… Часовой, стоявший у дверей казармы, с любопытством смотрел на высокого человека, застывшего среди улицы. Роскин махнул рукой и решительным, быстрым шагом пошел к двери… Вот таким я его помню и сейчас, седого, высокого, быстрым шагом идущего навстречу своей благородной и суровой судьбе».
http://www.pseudology.org/evrei/Roskin_AI.htm
По словам Б. Рунина (см. его воспоминания «Писательская рота» http://smol1941.narod.ru/runin.htm), ополченцы «ушли на войну» в буквальном смысле слова: они шли пешком на запад, в сторону Смоленска, пройдя сначала всю Москву и остановившись почему-то у входа в Клуб писателей, естественно, не зная, что через несколько лет там установят мемориальную доску с фамилиями погибших московских писателей, среди которых будет и А. И. Роскин, из-под Смоленска не вернувшийся. Писательское ополчение попало в окружение. Никто не видел ни гибели Роскина, ни его пленения. Кто-то сочинил романтическую версию о его самоубийстве с целью избежать плена, но она не подтвердилась.