Иван обрадовался своей догадке. Он приехал в банк, забежал в кабинет к главному бухгалтеру:
– Я догадываюсь, как могло такое случиться с платежом этого «МУМа». Не знаю, конечно, кто бы это мог сделать, но вероятно сделали подмену четвертого экземпляра поручения, – начал семенить Иван.
– Да знаю я все уже. Дело закрыто. Виновные установлены. Иди.
Иван топтался на месте.
– Извини, конечно, молодой человек, но обсуждать с тобой этот случай я не буду. Давай, шуруй отсюда, у меня дел много. И так каждый день задерживаюсь, – Регина Семеновна заметила, что Иван оскорбился таким приемом и погрустнел. Она решила смягчить риторику:
– А вот когда я начинала работать, у нас главным бухгалтером тогда работала одна злая бабка. В конце рабочего дня вставала из-за стола в 18-00, одевалась и шла домой. По дороге свет выключала. И запрещала включать. Потом с улицы проверяла, чтобы свет не включали. Говорила, что все дела надо делать во время и не сидеть по ночам. Представляешь, у нее в кабинете печка стояла. Она туда окурки выкидывала. А в платяном шкафу – тазик с бражкой. После обеда, зачерпнет алюминиевой кружкой, выпьет залпом, закурит папироску – кайф. Ничего не боялось то поколение. Фронтовики. Орденоносцы. Наверное, померла уже. Ладно, Ваня, иди домой. Эту неделю еще доездишь курьером, а в понедельник с утра заходи ко мне, будем дальше IBMы осваивать.
Иван шел по коридору банка и улыбался. Рассказ про бабку с тазиком бражки будоражил воображение. Представлялась зима. Обитая кожей ватная дверь, которая закрывается с пневматическим хлопком, годами притертая «тик в тик» со слоем масляной краски дверного косяка. За дверью круглая отопительная печь. Печь сжигает все запахи и выбрасывает их в трубу через вытяжку. В кабинете тепло. Старая, уверенная в себе седая женщина с короткой прической, в валенках и жилете из овчинной шкуры подходит к шкафу с папироской в зубах. Она могла бы и не ставить бражку вот прямо так, в шкафу, в рабочем кабинете. Но почему-то делает это. А потому, что это ритуал. Что-то значит для нее эта бражка. Но кто же теперь узнает что именно? Одно ясно, что это ее моральная опора. Без этой привычки ей уже будет тревожно. И начальство знает об этом тазике, но делает вид, что не знает. Дает ветерану спокойно доработать до пенсии. До почетного заслуженного отдыха. Да, умели раньше советские люди слышать друг друга. И ценить.