Ледяная вода! Проснулась в холодной луже, Тим лежал рядом в таком же странном положении. Его волосы были взъерошены, а в глазах блестела радуга. Капли пота отчетливо виднелись на ровном лбу брата. Наши руки отцепились друг от друга. Я коснулась его кисти – ледяная.
Но мы находились в зеленой комнате. Венок на стенке. Даже комок бумажки на месте. Марс подсел ко мне и вопросительно мурлыкнул.
– Я просто не мог вас разбудить иначе. Вы спали, вцепившись друг другу в руки. Попахивает инцестом, – съязвил Сэд. Это он вытащил нас из сна или даже спас.
Мы с Тимом оба молчали. Проглотили языки. Сон отнял все силы, и мы не понимали, как жить дальше. Если у меня внутри все надрывалось от шока, то Тим рождался заново.
– Прикройся хотя бы, а то соски торчат, – Сэд снял с себя толстовку и кинул в меня. У меня не хватило сил напялить ее. – Надевай, дождь на улице. Что с вами?
– Все в порядке, – пришла в себя. Кто-то должен был сделать это первым. Схватилась за горло и обнаружила, что все хорошо, внутри никто не разрывал меня. Тим смотрел стеклянными глазами, но радуга все равно светила, хоть и слабо.
– Мы поедем или нет? Я же должен был помочь вам с полками для магазина. Приехал утром, а вы дрыхнете.
– Сколько времени? – теперь проснулся Тим.
– Уже одиннадцатый час.
– Чего? – былой живой голос возвратился к Тиму. Его растения – единственное, что способно было вернуть его в мир живых. – Едем скорее же! Что стоишь?
– То есть я виноват, что вы не проснулись вовремя?
– Можно я позже приеду, пожалуйста, – перебила Сэда.
– Да, можешь вообще устроить выходной. Ты все равно толком не помогаешь.
Я промолчала. Даже глаза не закатила. Мне нужен этот день, чтобы прийти в себя. И меня ничего не держало в реальности, чтобы заставить себя двигаться.
Пока я лежала на влажной простыне, Тим успел выпрыгнуть из постели, напялить рубашку, но не выглаженную, а со складками. Это так было непохоже на него. Брат пытался застегнуть ширинку джинсов, но его пальцы так ужасно тряслись, что я закрыла глаза. Всегда собранный и идеальный Тим за ночь кошмаров превратился, грубо говоря, в меня.