Кактус имел полное право не просыпаться в такую рань. Глупо просыпаться в восемь утра в субботу. Но Кактус взял трубку.
– Кактус, спаси. У меня во сне преподавательский состав… Метут икру и так далее…
Я не стал ограничивать себя одной лишь директрисой.
От широты души я присовокупил к своим фантазиям географичку. А ещё воспитательницу дошкольного образования Карбасову, по кличке Карабас. Карабас обладала странной внешностью и шишкой на голове. Это делало её похожей на актёра из «Ералаша». Когда Карабаса умоляли произнести «Атас, пацаны, участковый идёт», она мило смущалась. В принципе, можно было считать её хорошенькой.
– Что значит метут? – Кактус заинтересовался, – Пристают? По пятам за тобой ходят? Или, наоборот, к себе приманивают?
Кактус же ненормальный. Такой же ненормальный как я. Правда малость поумней. Почему я ему звоню? Потому что именно Кактус когда-то давно объяснил мне, что такое любовь мужчины к женщине, наглядно продемонстрировав процесс на пластмассовых солдатиках. Спрашивается, чего я ожидаю от него сейчас? Такой же наглядности, чёрт побери!
– Приманивают, – сказал я, подумав.
– А физруки? – спросил Кактус. – Физруки, физручихи не снятся?
– Кактус, – зло прошипел я, – до физруков мне дела нет.
– Тут дело не в том, что дела нет, – весело откликнулся Кактус. – А в том, что это у тебя подростковое. Могут быть физруки. Хотелось бы помочь. Но я еду в Бернгардовку….
– Как это – «могут быть физруки»?
В трубке помолчали.
– Я сваливаю к деду на огород. Уже почти собрался.
– Собрался?
– А думаешь, почему я в восемь утра на ногах, зубы чищу? – крикнул Кактус и бросил трубку.
Я походил немного по комнате. Нужен ты больно мне, Кактус! Не вписывается в мои планы твоя Бернгардовка! Но если задуматься…
Денег, конечно, на дорогу не было. А если бы были? Где можно достать денег в восемь утра? У друзей. А где взять друзей, кроме Кактуса…
Хотя стойте.
Есть ещё Добробаба.
Антрекотная операция
Смеётесь, небось? Правильно… если бы такая фамилия принадлежала мне, я бы повесился! А у Добробабы с ней никаких проблем.
Удивительно, как при столь нелепой, идиотской, но притом звучной фамилии никому в голову не приходит дразнить Борьку какой-нибудь Злобнобабой. Или Добродедой. Или ещё как нибудь.
Часто его называют Бочини, в честь аргентинского футболиста. На первый взгляд ничего особенного в этом прозвище нет. Для кого-то Бочини – унылое измождённое лицо со вкладыша от жвачки «Финал 90». Для борькиных родителей – что-то вроде собачей клички. Но, вот я, скажем, на минуточку, тоже Боря. Почему никто не зовёт меня Бочини? Или Борис Беккер, например? Да что там! Меня и Борей-то никто не зовёт…