– Моя жена будет следить за вами!
Это было так неожиданно, так неприятно, что Альбина Николаевна смутилась, хотела возразить, но не решилась.
Облачившись в рабочий халат, она вышла с Колей из дома. Вот она – желанная свобода! Воздух был лёгок и свеж, пахло цветами и морем. Небо светилось синевой. День разгорался.
На площадке перед задним фасадом Николай расстелил двухслойную полиэтиленовую плёнку, на которую принялись носить в корзинах срезанные секаторами тяжёлые виноградные гроздья. Альбина Николаевна раскраснелась от работы, стала ещё привлекательней. Николай смотрел восхищённо, останавливался:
– Постой, моя царица! Дай я тебя сфотографирую! Смотри, какая прелесть! – и протягивал ей смартфон, чтобы она посмотрела на саму себя.
В половине второго сиделка позвала обедать. Накрыв длинный стол в гостиной, она пошла к выходу.
– Подождите, Валентина Викуловна, садитесь с нами, – пригласила почти счастливая Аля.
– Спасибо, я принесла бутерброды из дома, – отказалась сиделка.
– Отчего же? Нам будет очень приятно. Правда, Коля?
Николай что-то хмыкнул, и Валентина Викуловна приняла это хмыканье за приглашение.
Она принесла ещё одну тарелку и села против хозяйки, которая, с неподдельным интересом стала расспрашивать о её жизни. Оказалось, что до пенсии Валентина Викуловна работала массажисткой в детском санатории, у неё сын и две внучки. У сына рассеянный склероз, сноха то находит, то теряет работу, денег нет, и вот уже десять лет она подрабатывает сиделкой, а вечерами ходит делать массаж богатым клиентам.
Когда после короткого отдыха Коля с Альбиной вернулись в сад, он сказал ей мягко, но с какими-то неприятными нотками:
– Алюшенька! Никогда больше так не делай!
– Как, Коленька?
– Прислуга должна знать своё место. Ты добрая, в тебе ещё крепки совковые привычки, но от них надо избавляться: прислуга нам не рóвня, и Валентина Викуловна даже на минуту не должна впускать в свою голову мысль, что равна мне или тебе! Имей это в виду! – и он добродушно засмеялся, чтобы Альбина Николаевна, не дай бог, не обиделась.
Коля уже не первый раз произносил слово совок, ненавидимое ею со дня его введения в обиход, но теперь она твёрдо знала, что никакая политика не стóит того, чтобы отказываться из-за неё от счастья и ссориться с дорогими ей людьми. Поэтому, раньше ни разу не подав виду что оно ей неприятно, Альбина Николаевна промолчала и на этот раз.