– Просто гоняется, – отмахнулся Баюр, тем не менее продолжая наблюдать за подозрительной игривостью лохматого друга. Непредвзятые аргументы его поведения были куда нагляднее и убедительнее сбивчивых примеров латурца.
– Не наговаривай на собаку. Ковбой – умный пёс, просто так гоняться не будет. А за ужином? – напомнил незаслуженно осмеянный обличитель. – Кто у него кость отнимал? А вы – ха-ха-ха! ха-ха-ха!
Баюр следил за манёврами пса. Тот резвился, но далеко не убегал. Уворачивался, вставал на задние лапы, подпрыгивал и припадал на передние. Будто и впрямь играл с кем-то. Но с кем?
– Я сначала не придал значения, – продолжал исповедоваться Бартоломео. – Ну, уронил… Ну, упал… А потом понял: неспроста… А тут ещё Ковбой…
– Он, в отличие от нас, кажется, видит тех, с кем играет, – нехотя процедил волхв, опосредованно соглашаясь с подозрениями нескладёхи-учёного.
Артур не сводил с собаки глаз:
– Похоже. Я и сам подумал, да сказать не рискнул. И так уж всех насмешил через край. А теперь вот выгляжу идиотом.
– Ну-ка, присядь рядом со мной.
Когда Бартоломео плюхнулся на бревно, Баюр потёр лоб, и поляна мгновенно преобразилась, словно подёрнулась белёсой дымкой, в которой явно угадывались человеческие фигуры. И хотя Артур не первый раз лицезрел фокус прозрачности, всё же вздрогнул и поёжился. Люди, будто сотканные из тумана, непринуждённо бродили вокруг. Лица тоже были видны, но как-то нечётко. Их одежда разнилась не только покроем или модой, но носила и характерные признаки определённого рода деятельности, возможно, профессии, а иногда – положения в обществе. Но в любом случае, она выдавала нездешнее происхождение своих владельцев или… иное время жизни. Они свободно ходили, переговаривались друг с другом, но были как будто изнанкой реальности и походили на негатив фотографии. Теперь стало видно, с кем играл Ковбой. Второй пёс, похожий на него как две капли воды, с такой же стрелой на лбу, резвился, скакал и валялся в траве наравне с реальным. Собакам было весело, они трепали друг друга, вертелись волчком, отпрыгивали и снова сцеплялись, азартно размахивая лохматыми хвостами.
– Остроух? – узнал Бартоломео.
Но Баюр смотрел в другую сторону и вдруг резко вскочил:
– Шилак!
Навстречу ему шёл высокий прямой старик с длинной чёрной бородой (учитывая негатив – седой) и такими же длинными волосами, перехваченными на лбу ремешком. Он остановился в трёх метрах от своего воспитанника и заговорил тихо, но вполне внятно: