Тебя однажды Бог назвал своим, а мы теперь вдвоём благодарим за наши имена и их частоты. Но перед этим, в самой глубине, ты слышал, знал, ты помнил обо мне, как помнит слух вибрации и ноты.
Теперь и в нас, как в ветре и листве, тот звук, что спрятан в божьем рукаве, находит воплощение и смысл, а значит, друг без друга нам никак, мы пьём небесных песен натощак, под сенью разноцветных коромысел.
Мы неслучайно, только навсегда – хрусталь и родниковая вода – других имён наш Бог не произносит. Ведь тот, кто через ад прошёл насквозь, сейчас вдыхает рай твоих волос, и жертв кровавых от любви не просит.
А теперь загадай про будущее скорей, как уронит звезду в золотое руно полей этот пёстрый сентябрь, новорождённый. Вот и смотри – она в руки тебе легла, и загадай, чтобы, ласкова и светла, осень раскинула в небе свои знамёна. Можешь заметить, как вместо былой зари в нас опять разгораются ранние фонари, раньше обычного, дольше былого срока. Это ли значит, что станем теперь вдвоём старой листвой перед новеньким сентябрём, и наблюдать, как он капает с водостока. А теперь не ленись, загадай про нас, как мы выйдем из осени, торопясь, волоча за собой гигабайты нечётких снимков, и про то, как из прошлого воскресив, нас, почти омертвевших, одна из них не найдёт в объективе тягучей дождливой дымки.
Она уже в пути. И мы навстречу ей распахиваем окна и объятья. Вот август замирает у дверей и, делаясь не старше, но мудрей, мы прячем в лето ситцевые платья, улавливаем звук и тишину. Себя теряя, снова ищем где-то, и слёз не открываем никому, но вновь читаем ввысь и вширину глубины розмариновых рассветов.
Она уже в пути – за тем большим холмом, где волны в золотом пшеничном поле, и льётся август сладким молоком, но кто из нас тогда подумать мог, что он не навсегда нам был позволен?
Люби его, люби, пока смолист, ревнив, пронзителен, как крик последней птицы; пока его лирический мотив, громады лучших чувств в тебе открыв, ещё звучит, но вновь не повторится.
Глаза-моря, совсем не как мои, виски пшеничны – лета янтари, и сами будто посланы оттуда, откуда происходят октябри.
На грудь кладут мне маленькое чудо и шепчет ангел: «Только береги!» Я слышу, как он вылетел в окно, и знаю – слишком много мне дано, чтоб продолжать не верить в мирозданье. И дальше нить прядёт веретено, а мне, на сей земле обетованной, на целый век вперёд всё прощено.