* * *
Над деревьями, задевая верхушки, проносится лыжник.
«Действительно, лыжник, – изумляется Чезаров. – Эй вы там, откуда здесь лыжник?»
«Да, трамплин здесь неподалеку, должно быть», – говорит один из трех людей в кожаных пальто, неожиданно появившихся из-за деревьев.
«Еще раз появится лыжник…» – грозит Чезаров пальцем.
* * *
«Так, это что-то не то, постороннее, – говорит Иосиф. – Ровно в двенадцать высотка исчезнет. Сейчас как раз без минуты двенадцать. Чудес не бывает и все же! Гудини, к примеру. Он своих зрителей всех подкупал, и они говорили, что он – маг и волшебник».
«Да?» – изумляется Лена.
«Всех подкупал?» – переспрашивает Шкловская.
«Он был очень богатым, как я».
«Откуда дровишки, – спрашивает Шкловский, – богатство, пардон?»
«От магии, магии слова».
«Логично».
«Я же вам говорю: все объяснимо. Следите, уже полминуты осталось».
«О, исчезла!» – восклицает Беата.
«Да там выключили свет во всем доме, – говорит Шкловская. – Это бывает».
«Что там еще у нас по программе?» – хлопает в ладони Чезаров.
«Подкова», – появляясь из-за портрета Сталина, объявляет человек в штатском.
«Ах, да… вот! Подкову нам!»
Из-за деревьев, сбрасывая шубу появляется официантка в тонкой полупрозрачной блузке с фарфоровым блюдом в руках. На блюде лежит подкова.
«Кто у нас тут самый сильный, а? Назначаю приз!» – орет хозяин.
«Какой приз?» – кокетливо спрашивает Леночка.
«А вот ты и будешь призом! Кто победит, тот поимеет его, то есть приз, Леночку нашу, – и, делая паузу, добавляет, – в переносном, разумеется, смысле».
Несколько человек пробуют подкову в том числе и женщины. Наконец, очередь доходит до Хрусталева. Он, поднатужившись, разгибает подкову и сгибает ее обратно. Под аплодисменты присутствующих бросает в костер.
«Э, нет, – говорит Володя, – про генерала забыли».
Он лезет рукой в огонь и под бурные аплодисменты извлекает подкову. Бросает ее в снег, она шипит под ногами у генерала. Тот берет ее, спокойно ломает и вновь бросает в костер.
«Целуй победителя! – орет Николай Андреевич, обращаясь к Лене.
«Ой-ой-ой», – жеманничает она.
«Подумаешь, поцелуй, – восклицает Камерер, – нужно что-нибудь посущественнее. Если и поцелуй, то хотя бы в подвязку. Я хотел сказать – в ляжку».