Взору Гули открылся простор, море и – небо.
У девушки захватило дух.
В глазах ожила ещё одна картинка из детства; крёстный держал её на плечах, а перед девочкой, вдоль до самого горизонта, волновалась синь моря, а с права и с лева -изумительной красоты утесы скал, образованные пластами разных пород, и от этого со стороны моря кажущиеся полосатыми.
– Видишь, полосатые хребты, как у тигров? -спросил тогда дядя Петя, – этот мыс – Тигриный.
Но тогда не было звона колоколов. Не было и слёз, которых ожидала и так боялась она…
Самый обрыв мыса…
Рядом стоял человек, руки которого Гуля не хотела отпускать. Хлопнул парус за спиной. Это была её счастливая примета, когда встречный ветер резко бил в лицо, приглашая лететь с ним.
Гуля Советских подняла подбородок на встречу ветру перемен. Он говорил, открывая её парус, -ты идёшь верным путём!
Звон колоколов пролился над морем.
Гуля обернулась и увидела золоченые маковки церкви. Волна восторга захлестнула душу.
Хлопок паруса повторился.
– Это твой дом? – прерывающимся голосом спросила она, и повторила, – твой дом…
Седой крепче сжал ладошку.
Вот теперь, по -предательски, слеза за слезой поползли по щекам
…А что делать!?
Гуля подняла лицо к небу, и его глазам. Его взгляд был по-отечески добрым.
Седой взял вторую ладошку и прижал к своей груди:
– Ты чего? Я же – с тобой! -прошептал он, – я всегда буду с тобой!
– И я, тоже? -сквозь слёзы спросила она.
– Мы теперь не-раз-луч-ны!, -его голос обжег самое нутро, выворачивая и душу, и сердце Гули, нашедшей свою кровь и тут же отдалившуюся… как она думала.
Он говорил в самое ухо живота, отдавая током по всему телу:
– Ты же любишь небо …море …чистой и верной любовью! Знай – это любовь. Это – любовь, а не то, что принято у смертных называть любовью-показухой… Ты всё поймешь. Скоро ты всё поймешь, Гуля.
У девушки подкосились ноги; имя -то откуда узнал!? Руки намертво пристали к горячей мужской груди.
Под ладонью бешено колотилось сердце так желанного парня. Его взгляд останавливался на её губах всё чаще…
Но в небесно —голубых глазах блеснули слёзы неподдельной муки, и стало ясно, каких сил ему стоит удержаться…
Гуля закусила губу, со стоном скользя ладонями по торсу.
Седой на какой – то миг задержался в её глазах, словно навсегда запоминая. Его губы вытянулись в бесцветную полоску.