Он глянул на свои ноги.
– Нет- нет!…Этого не может быть! – бормотал он.
– Чего не может быть —того уже не будет! – отрезала она. Потом тряхнула рыжей шевелюрой, от чего он невольно вздрогнул, – уж так хороша, на живую похожа!
А потом её лицо исказила жуткая гримаса, и он понял, что наверно, этот визит – окончательный…
А Бывшая уже меняла голос: в нём появились визгливые нотки, из адского хора: – Ты думал, став последним алкашом, и таскаясь с замужними тётками, – сделал очередной подвиг? …А? …Герой?…послышалось бьющееся стекло.
Витёк прикрыл глаза, чтобы не страшно умирать было.
Вот только обида – глупо как —то!
С Бывшей, да ещё – мёртвой…
Она притопнула копытом: – А тебя ведь предупреждали!
– Где?…Кто? – пытался хоть что – то понять Витёк.
– Да на, смотри! – и рыжая бестия щёлкнула чем – то.
И перед ним прокатилась кинолента прожитой Витьком судьбы. Как бездарно он потерял время, данное для дел.
Не то было ужасно.
Он увидел то, чего никак не ожидал:
И увидел Герой себя впереди роты, с Золотыми крыльями Победы.
Как она, Победа, била его руками врага.
Как уста Героя – Поэта вели на вершину Подвига бойцов, и там они, окрыляясь, возвращались к нашим войскам.
И шли впереди смертных, побеждая саму смерть!
И Герой плакал от стыда прозрения, что считал своих ребят погибшими.
Как он ошибался…
Они стали живее живых. И теперь с укором смотрели через свои нимбы Святых на падшего Героя.
…Через пелену запоздавших слёз, он видит себя в окружении батареи пустых бутылок, как на столе, так и под столом…