Но всё это в общем и целом относится к «слабым» симптомам болезни, то есть не настолько радикальным и ярковыраженным, чтобы сразу бросаться в глаза окружающим. Поэтому в качестве «приятного бонуса» у больного шизофренией могут наблюдаться и «сильные» симптомы – целый комплекс необычных проявлений, среди которых нередки зрительные галлюцинации, псевдогаллюцинации («видения» и голоса в голове), бред (безумные идеи и убеждения), иллюзии (искажённое восприятие), шперрунг (обрыв речи), кататония (оцепенение), дереализация (чувство нереальности происходящего), деперсонализация (ощущение чуждости собственного «Я») и ещё куча подобных напастей, которых мне сложно сейчас вспомнить.
К слову сказать, мой лучший друг детства также страдает параноидальной шизофренией (за это, между прочим, дают инвалида второй группы). Из всех перечисленных симптомов у него заметна лишь аффективная неадекватность – дебильно ухмыляется, когда ему говорят о серьёзных и важных вещах (а может и совершенно спонтанно заржать в любую минуту). В остальном же он вполне здравомыслящий. И ещё я знаю одного хорошего парня (мы частенько пересекаемся с ним на Есениной), у которого настолько запущенная стадия шизофрении, что речь уже идёт о конкретной деградации личности (хоть клиническую картину с него пиши – тут тебе и галлюцинации, и бред, и шперрунг, и всё остальное!). Безусловно, такие «стрёмные» товарищи немало напрягают и раздражают, но… имеем ли мы право их осуждать? Они же не виноваты в том, что у них нарушена биохимия организма и что в их повреждённых нейронах протекают совершенно иные реакции – не такие, как у здоровых людей… Ничего не поделать, это просто болезнь…
– Это просто болезнь… – рассеянно протянула хозяйка, уставившись в стену. – Знаешь, иной раз я тоже начинаю замечать за собой странные психические аномалии…
И тут её прорвало. Отрешившись от собеседника и погрузившись внутрь собственных воспоминаний, она медленно, степенно принялась рассказывать о себе. О неразрешимых детских обидах и непрощениях, о безутешных подростковых слезах, о ложных друзьях и лицемерных подругах, о злых, расчётливых эгоистах, которым она доверяла когда-то. Её голос крепчал, речь становилась всё более эмоциональной и напряжённой. Она поведала о хроническом одиночестве, об абсолютной «космической» пустоте, о предательстве самых важных и нужных, о разбитом вдребезги сердце, израненных чувствах, угасших надеждах, погибших мечтах, безвыходных тупиках, разочарованиях, озлоблениях, крайностях, бедах, лишениях, зависти, самообмане, коварных болезнях, внезапных напастях, нависших проклятиях… С каждым высказанным откровением ей делалось легче, накопленный негатив исчезал, в душу проникало давно забытое умиротворение…