Иван внимательно за ней наблюдал, стараясь не пропустить начало. Следил за походкой и разливающейся всеми оттенками бледностью. За тем, как расчесывает свой живот и пошатывается, будто пытается избавиться от молочного зуба. Куда бы Марта ни направилась, всюду за ней следовал Иван. Он загодя начисто убрал в бане, зная привычку многих баб рожать в ней, стоя на корточках или держась за лавку. Вторая половина разрешалась на печи.
В то утро Марта неожиданно запела. Он никогда не слышал ее песен, а тут вдруг:
Es scheint als würden die
Sterne die Erde beobachten…
Иван не все понимал, но то, что смог связать воедино, его испугало. Женщина пела о ком-то невидимом, наблюдающем сверху, и о счете на минуты и часы.
Ближе к полудню роженица начала метаться, ходить из угла в угол, хвататься за лавки, стол, кочергу. Выбегать из дома и нестись, загребая подолом снег. Он перехватил ее в саду. Марта держалась за сливу и раскачивалась.
– Тебе плохо?
Вместо ответа женщина лизнула сугроб.
– Не знаю.
– Сможешь идти?
Марта потерлась лицом о его грудь, резко оторвалась и отгрызла кусок коры. Прошлась по ней своими белоснежными зубами и сплюнула. Вытерла насухо рот.
– Уведи, пожалуйста, детей! Не хочу их пугать.
Он внес ее на руках. Быстро собрал мальчишек и отправил к крестной. Те упирались, но, порезавшись об отцовский взгляд, нехотя вышли в сени. Старший перед уходом попытался согреть ее ледяную руку и шепнул:
– Будет больно – кричи! Мамка, когда рожала брата, кричала: «Царю Небесный!»
Марта пообещала и прижала его к себе. Младший, так и не освоивший букву «р», заплакал:
– Я хочу остаться с Малией…
Иван постелил на лавке и зажег сретенскую свечу.
– Мне нужно ненадолго уйти. Я мигом. Обещай, что продержишься!
Марта смотрела сквозь него. Он пытался поймать ее блуждающий взгляд и успокоить гнездящиеся руки. Она сопротивлялась, с трудом сделала вдох и произнесла абсолютно чужим голосом:
– Wer weiterwill als sein Pferd, der sitze ab und gehe zu Fuß[23].
Мужчина взял женщину за плечи и начал трясти:
– Прости, не понял. Скажи проще! Скажи по-другому!
Марта покачала головой:
– Не могу. Устала. Домой хочу.
Иван с жаром зацепился за слово «дом»:
– Здесь твой дом, любимая! Здесь все твое. Стены, сундуки, иконы. Земли, акации, Днепр. Я, черт возьми, твой!
Марта, не то теряя сознание, не то плавно переходя в параллельные миры, прошептала: